Винс плотнее прижал острие кинжала к горлу Типпера и сказал:
– Колись, сука. Откуда они знали, кто приезжает в Маргейт и где останавливается? Кто им это сообщал или кто сообщал про это тебе?
Выпученные глаза Типпера были полны ужаса.
– Никто. Это было несложно.
Было несложно? Никто? Было несложно? Но тогда как им это удалось? КАК?!
– Они попросили поставить «клопа» в доме у этой старухи, миссис Спунер, – продолжал Типпер, – я и поставил. И не одно, а несколько устройств, реагирующих на голос. Она жила одна, у нее даже канарейки не было. Люди приходят, начинают разговор – запись включается автоматически.
Боже, подумал Винс. Так просто. Просто, как два пальца обоссать. Проще не бывает. Любой, кто приезжал из Лондона, чтобы навести справки, прежде всего созванивался с миссис Спунер. Она знала Лайонела лучше, чем кто-либо. Она была рядом с ним каждый божий день на протяжении более тридцати лет. Поэтому к ней первой обращались. Именно к ней. К старой миссис Спунер. Так, разумеется, поступили и Фил и Лео. Первым делом к ней, к кому же еще? Здрасьте, мы от Сида Блаттнера. Мы тут остановились в гостинице за углом, и вы можете с нами связаться в любое время. Как мотыльки на лампу. Подставлялись, как дети малые. Вот и все дела. Так просто и так чертовски изящно. Фил и Лео сразу помчались туда. Как, между прочим, и ваш покорный слуга, подумал Винс.
Вот так они и узнали, кто приезжал и где останавливался.
Прослушка в доме миссис Спунер.
А что насчет Эвелинга? Был он каким-нибудь образом задействован?
– Ты знаешь в Маргейте человека по имени Терри Эвелинг?
Типпер помотал головой.
– Впервые слышу. Кто он такой?
Винс вытащил свой вальтер.
– Спрашиваю тебя в последний раз: ты знаешь Терри Эвелинга?
Глаза Типпера были переполнены страхом, он взвизгнул и прокричал:
– Нет! Нет! Говорю тебе – впервые слышу!
Винс приблизил дуло пистолета ко лбу Типпера:
– Последний раз, гнида!
– Не знаю, клянусь! Не знаю!
Винс убрал пистолет и сунул его обратно в кобуру. Теперь понятно: Эвелинг ни при чем.
– Значит, это ты пас Фила и Лео, когда они приехали в Маргейт?
– Да, я.
– И сообщал им.
– Да. Я понятия не имел, что с ними потом случится. Я узнал после. Из газет, по ящику. Ларри сказал, что их пришлось убрать.
– А что ты знаешь о нашем Гарри?
Типпер взглянул на него с удивлением, склонив голову набок, как собачонка.
– А кто такой Гарри?
– Водитель Сида, вот кто.
– Гарри? О нем я понятия не имею. При чем тут какой-то водила?
– Значит, о нем ты ничего не знаешь?
– Честное слово, нет.
Винс поверил. Вероятно, Типпера привлекли к «работе» вскоре после похорон. Тот, кто стоял за всем этим, скорее всего, понимал, что Сид не станет переворачивать вверх дном весь город и привлекать к себе внимание в то время, когда полиция стояла на ушах и проявляла демонстративное рвение, расследуя безвременную кончину Лайонела.
– Хорошо, допустим, ты ничего не знаешь о Гарри, но обо мне ведь ты знаешь. Знаешь, гад? – процедил Винс сквозь зубы.
Типпер кивнул.
– Итак, ты узнал обо мне из прослушки в доме миссис Спунер и начал меня пасти. Верно?
– У меня дико болит рука, – простонал Типпер.
Винс проигнорировал его жалобу и переспросил:
– Верно?
Типпер едва кивнул.
– Да, тебя собирались замочить прямо в номере. Но что-то там не сложилось. Потом мне приказали выяснить, куда ты делся. Велели найти… Мне надо в больницу… Рука.
– Всему свое время, солнце. У меня еще остались вопросы. Что ты знаешь о Кэнди Грин?
– Сикушка из Маргейта?
– Ну?
– Подвизалась в массажном салоне. Раз в неделю дрочила обрез Лайонелу… да хоть кому, у кого завалялось несколько фунтов.
– А ее роль во всем этом деле?
– Она пару раз навещала Лайонела дома. Брала у него взаймы, как я полагаю. В тот вечер она заявилась к нему поздно, ближе к ночи. Он открыл ей, и они прошли внутрь. Тут его и сцапали.
– А потом?
– Я не знаю. Его замочили, так ведь? Известное дело.
– А как получилось, что у мисс Кэнди железное алиби?
– Ларри говорил, что они запросто надавили на эту их Вики, хозяйку борделя. Там у них творилось черт знает что. Словом, было что скрывать. Снабдить Кэнди алиби – плевое дело, – подытожил Типпер.
– А зачем они потащили Лайонела в красильню?
– В красильню? – удивился Типпер.
– Ну да. Ты и там меня пас.
– А, верно. Рядом с железкой. Так ведь?
– Угу.
– Не знаю.
– Так зачем?
– Куда-то ж надо было его везти. Не мочить же его рядом с «Дримлендом»? А вообще, не знаю.
Винс чувствовал, что продолжать задавать этому куску дерьма вопросы бессмысленно. Он уже выкашлял все, что знал. Не бог весть что, но на несколько клеток вперед Винс все-таки продвинулся.
Но что делать с Типпером?
Пулю ему в башку и выкинуть в море? Это было бы лучшее решение, но, на Винсову беду, это было не в его стиле, как ни хотелось ему поступить именно таким образом.
А как тогда?
Связать его и пусть подыхает, собака?
Опять же не в его, Винса, стиле.
Связать его, убраться отсюда, а затем навести Старину Билла на этот вонючий подвал?
В точку. Это – лучшее решение. Типпер не признается, кто его так разукрасил. Иначе он зароется еще глубже в дерьмо. Слишком много будет к нему вопросов, а кроме того, полиция перевернет эту клоаку вверх дном и наверняка найдет что-нибудь незаконное, а это чревато для него кучей новых проблем.
– Теперь ты позовешь врача? – взмолился Типпер.
– Теперь нет, придется подождать, пока я уеду.
– А что сделаешь сейчас?
– Перевязку, блин.
Винс оглядел комнату. Он не ожидал найти бечевку или веревку, но что-то же должно быть… Ага! – Типперова коллекция ремней: они свисали с крючка за дверью, кучей были навалены на комоде. Винс порылся в них, ища подходящий, и нашел несколько узких ремешков из мягкой кожи.
Он вернулся к Типперу и присел на корточки. Связал ему руки за спиной и ноги на лодыжках. Со сломанной рукой эта сволочь далеко не убежит.
