вздохнул с облегчением, но червячок сомнений всё равно остался: «С его способностями может это и не проблема?»
Отпустив секретаря, Виктор вернулся в кабинет, подошёл к окну, и снова погрузился в невесёлые мысли:
«Все упирается в Окунева. Если он умрет…
Если этот человек-игрец умрет и ангары на поверхности Каверны демонтируют и покинут, затея модификантов сорвется. В активе человека будет учение Серемара и свой, ему предначертанный путь. Экспедиции отправятся к звёздам. Будут продолжаться эксперименты по освоению Плутона. Человек пойдет дальше по курсу, проложенному его цивилизацией. Пойдет быстрее, чем когда-либо. Превосходя все самые дерзкие мечты. Да, это необходимо сделать!»
Раскин отвернулся от окна, быстро подошел к столу. Нагнулся, выдвинул ящик, сунул внутрь руку. И вынул предмет, которым никогда в жизни не собирался пользоваться, – реликвию, музейный экспонат, много лет пролежавший в забвении.
Он протер носовым платком металлическую поверхность пистолета, потом дрожащими пальцами открыл затвор, проверил патроны.
«Два великих завоевания… Отказ от насилия как средства решать противоречия между людьми. И дарованное учением Серемара взаимопонимание. Два могучих ускорителя на путях в будущее. Отказ от насилия и…»
Виктор уставился на зажатый в руке пистолет, а в мозгу у него словно ураган гудел.
Два великих завоевания – и он собирается перечеркнуть первое из них.
Двести двадцать пять лет не было убийства человека человеком, и вот уже больше тысячи лет, как убийство отвергнуто как способ разрешения общественных конфликтов.
Тысяча лет мира — и один смертный случай может все свести на нет. Одного выстрела в ночи будет достаточно, чтобы рухнуло всё здание, и человек вернётся к прежним, звериным суждениям.
«Ведь как будут после этого рассуждать? – Раскин убил, а почему мне нельзя? Если уж на то пошло, кое-кого не мешало бы прикончить. Правильно Раскин сделал, только надо было не останавливаться на этом. И не вешать его надо, а наградить. Вешать надо модификантов. Если бы не они…»
Именно так будут рассуждать люди.
«Вот о чем гудит ураган в моем мозгу...»
…Вспышки пестрых узоров рождали призрачный отсвет на стенах и полу.
«Окунев видит эти узоры. Он тоже глядит на диковинные вспышки, а если и не глядит, так ведь у меня есть еще калейдоскоп.
Он придет сюда, мы сядем и потолкуем. Сядем и потолкуем…»
Раскин швырнул пистолет обратно в ящик и пошёл к двери.
Пояснения к Синему сказанию
Пояснения к Синему сказанию
После прочтения предыдущих пяти сказаний, вдумчивый енот, возможно начнёт спор, в котором главный вопрос будет состоять в поисках доказательств об их истинности, но при изучении Синего, такого возникнуть не может. Это сказание всем своим текстом говорит о сказительной традиции именно енотов. Тут присутствуют точные определения эмоциональных ценностей, и уделено особое внимание этическим проблемам, а это всегда было присуще всем сказаниям Енотов.
Но Смышляй, к примеру, именно в этом тексте видит наиболее точные доказательства того, что человек, как разумное существо, реально обитал в этих местах на самом деле. Он уверен, что перед читателем проявляется настоящее доказательство того, что эти самые предания рассказывали Еноты, сидя у пылающих костров и толкуя о Человеке, погребённом в Синеграде или ушедшем в Каверну. Перед нами, также говорит он, сообщение о первом исследовании Енотами миров жутеров и о первых шагах к созданию братства животных.
Он, Смышляй, усматривает здесь свидетельство того, что Человек представлял довольно большое племя, которое одно время шло вместе с Енотами по пути развития культуры. По его мнению, нет сомнений в том, что именно описанная в сказании катастрофа сокрушила Человека. Он допускает, что предание в том виде, в каком мы знаем его сегодня, за сотни лет было дополнено и приукрашено. При всем при том он видит в нем веские и убедительные доказательства того, что на род людской была наслана какая-то кара.
С другой стороны – енот Весельчак, который не усматривает в сказании фактических свидетельств, будто бы обнаруженных Смышляем, полагает, что рассказчик просто доводит до логического финала культуру, якобы созданную существом, называемым Человек. Без понятной перспективы, без элементов жизненной стабильности не может выжить ни одна культура – вот, по мнению Весельчака, урок настоящего сказания.
В отличие от других частей этого Сбора, именно это сказание говорит о Человеке с какой-то нежностью. Он одновременно одинок и несчастен, но и по-своему величествен. Как типичен для него гордый жест, когда под конец ценой самопожертвования он обретает божественный ореол.
И все-таки, в некрасивом преклонении енота Альберта перед Человеком есть странные оттенки, давшие пищу для особенно ожесточенных споров среди исследователей данного Сбора.
В своей книге «Легенда о Человеке» Прыгун спрашивает: «Если бы Человек пошёл по другому пути, может быть, со временем он достиг бы такого же величия, как и Енот?»
Вероятно, многие читатели Сбора уже давно перестали задавать себе этот вопрос.
Синее сказание. Растерянность. Глава 1
СИНЕЕ СКАЗАНИЕ. Растерянность
Глава 1
Ярко-рыжая белка шустро свернула за куст, и маленький чернополосый енот метнулся за ней, но с разбегу остановился, процарапав когтями полосы на земле. Перед ним стоял волк, а в его пасти трепетала окровавленная рыжая тушка.
Альберт замер на месте, вывесив язык красной тряпкой, при этом он тяжело дышал, и его слегка тошнило от увиденного.
Белка была такой весёлой!
Чьи-то ноги простучали по тропе за спиной Альберта, из-за куста опрометью выскочил Ватсон и остановился рядом с ним.
Волк перевел взгляд с енота на маленького механора, потом обратно на енота. Бешеное пламя в его глазах постепенно потухло.
– Зря ты так сделал, волк, – мягко произнес Альберт, – Белка знала, что я её не трону, что все это игра. Она нечаянно наскочила на тебя, а ты
