впервые за целую вечность.
— Да. Давай так и сделаем.
* * *
Я редко пользовался тренажерным залом внутри своего дома, и, очевидно, никто другой тоже не пользовался, если судить по тому, насколько пустым он был.
Он находился на самом верхнем этаже и полностью окружен окнами от пола до потолка.
Из динамиков, установленных на стенах гигантской комнаты, лилась музыка. Я подумал, что Тригг мог направиться к скамейке для взвешивания, но вместо этого он пошел к дальней стене.
— Если мы собираемся заниматься, то тут не будет играть это дерьмо.
Он нашел нужную песню и включил телефон, нажав несколько кнопок. Вместо мелодичной песни в динамиках загремел рэп 90-х годов.
— Это то дерьмо, которое ты слушаешь, когда тренируешься? — спросил я, сев на скамейку.
— Да. Ничего так не заводит, как «Beastie Boys».
Я покачал головой и лег на скамью.
— Ты меня подстрахуешь или слишком занят борьбой за свое право на вечеринку?
— Да, подстрахую, умник.
Возможно, я чувствовал себя не совсем хорошо. Возможно, я так и не избавился от боли в груди. Но было что-то в том, чтобы заставить себя двигаться.
Что-то в том, чтобы надрать задницу и не думать ни о чем, кроме боли в мышцах, помогло мне пережить этот день.
Я вернулся в спортзал с Триггом на следующий день и на следующий день после этого. Это немного помогло, но, когда я вернулся в квартиру и снова вспомнил, что Сэм там не было, боль вернулась.
И я понятия не имел, как это исправить.
Глава 22
Прошла ровно неделя с тех пор, как я видел Сэм.
Я подумывал зайти в блинную и поговорить с ней, но не был уверен, что смогу выдержать, если она скажет мне уйти.
Я с головой ушел в работу и подготовку материалов для организации, но мои мысли все еще блуждали. Я старался держаться подальше от темноты. Я старался держаться подальше от таблеток, которые всегда взывали ко мне, но старые привычки умирали с трудом.
Тригг ушел, и я смог лечь в постель. Пятая бутылка «Джека», которую я купил в магазине «7-Eleven» и спрятал под кроватью, теперь была пуста, как и мои недельные рецепты. Мне просто необходим небольшой кайф. Что-то такое, чтобы мои мысли не блуждали.
Я закрыл глаза и прислушался к музыке, доносившейся из динамиков моего телефона.
Певец что-то напевал про поле и девочек, но я не вслушивался. Его слова слились воедино, и я просто отбивал ритм ногой.
Но ритма не было. Раздался еще один удар.
Стук, стук, стук.
— Трипп? — голос был совсем слабым. Я даже не уверен, что правильно расслышал.
Затем стук прекратился, и я услышал шаги. Затем медленно открыл глаза. По крайней мере, я думал, что открыл их, потому что, увидев Сэм, нависшую надо мной, понял, что спал.
— Трипп, ты в порядке? — ее голос был совсем слабым. Я почти не слышал его. Темнота звала меня назад. Мне просто хотелось спать. Сладкий сон.
— Трипп? Трипп? — ее руки были на моем лице, но я почти не чувствовал их.
Мое тело сотрясала дрожь, но это было так, как будто я оказался заперт внутри себя и не мог чувствовать боль. Я оцепенел.
* * *
Я не проснулся, когда Сэм позвонила в девять-один-один. Ни когда скорая ворвалась в мою квартиру, ни когда я лежал в машине скорой помощи.
Я проснулся только тогда, когда уже лежал на больничной койке и не мог выносить непрерывных гудков машин.
Как дежавю того места, где я находился совсем недавно.
Но когда я открыл глаза, то увидел не врачей, там стоял мой отец. Он засунул руки в карманы и уставился в окно.
Я облизнул губы. Хотел что-то сказать, но не мог. Я снова стал разочарованием.
Наконец, он перестал смотреть в окно и оглядел меня сверху вниз.
— Ты проснулся. — Он не улыбался и не хмурился, его лицо было совершенно неподвижным.
— Да. Думаю, да. — У меня першило в горле, и было чертовски больно говорить, но я не мог молчать. Ни за что на свете папа мне этого не позволит.
— Как себя чувствуешь? — спросил он, прислонившись к кровати.
— Как будто я облажался. Звездный час.
Он улыбнулся.
— Ну, я не могу сказать, что ты ошибаешься.
— Спасибо, что тыкаешь меня носом.
— Ты же знаешь, мы все очень волновались за тебя. Особенно твоя подружка, о которой мы не знали, пока нам не позвонили из больницы. Она все время находилась здесь, в приемной. Мы пытались отправить ее домой, но она не уходит. У нее сильная воля, и она напоминает мне тебя.
Я ухмыльнулся.
— Это, наверное, не очень хорошо.
— Насчет этого ты ошибаешься. Людей с такой решимостью я очень уважаю. Кто-то, кто идет за тем, что они хотят, даже если это отправляет их в больницу и выводит из себя целую кучу людей.
— Извини, — проворчал я.
— Думаю, я единственный, кто должен просить прощение.
Я уставился на него, приподняв бровь.
— Не думаю, что когда-нибудь слышал от тебя это слово.
— Ну, может быть, нам всем следует говорить это почаще. Думаю, что вокруг нашей семьи всегда так много ожиданий, что мы забываем заботиться о себе. Я должен был больше следить за тобой, когда ты вернулся домой, вместо того, чтобы беспокоиться о негативной реакции на выборы. Я должен был слушать, как ты говоришь о своем проекте, а не просто одобрять его. За это мне очень жаль.
— И мне жаль, что я не всегда все делаю правильно.
Папа покачал головой.
— За свою короткую жизнь ты сделал больше, чем я мог себе представить. Ты никогда не делал того, что от тебя ожидали, и это хорошо. Получить степень магистра и начать некоммерческую деятельность — это огромное достижение. Ты должен гордиться этим.
Я глубоко вздохнул.
— Ага, а потом я все равно оказался здесь. Утопаю в собственной глупости.
Папа положил руку мне на плечо.
— Знаешь, иногда мне кажется, что Бог дает нам эту борьбу, чтобы испытать нас. Чтобы увидеть, из чего мы на самом деле сделаны. Эти ловушки — то, что определяет нас.
— Я не хочу, чтобы это определяло меня. Я не хочу, чтобы меня называли двукратным неудачником-самоубийцей.
Папа медленно моргнул.
— Я не хотел верить, что все это было из-за того, что ты хотел покончить с собой. Я все еще не хочу в это верить. И думаю, что, если бы ты хотел этого,
