Он снова спрятал бумаги с таким несчастным видом, что Мэри Пег с трудом подавила атавистическое желание посадить его к себе на колени и поцеловать в лоб. Вместо этого она спросила:
— А что с теми знаменитыми томами? Думаешь, она взяла их с собой?
— Надеюсь, что да. Я их не видел. Хотя, может, они лежали на самом дне самосвала. Здесь ирония, типа золотой пыли в «Сокровище Сьерра-Мадре».[38]
Последнее замечание заставило Мэри Пег почувствовать себя немного лучше; если сын вспомнил о кино, значит, дела не так уж плохи.
— Ты, конечно, позвонил в управляющую компанию, — сказала она.
— Конечно. Я даже отправился в их офис в Бруклине. Там секретарь, который ничего не знает, и босс, которого никогда нет на месте. В конце концов я дозвонился, и босс сказал, что не знает никакой Кэролайн Ролли, что верхний этаж никогда не сдавался под жилое помещение, что дом официально значится непригодным для проживания и именно по этой причине его сносят. Я спросил, кто владелец здания, но он ответил, что это конфиденциальная информация. Консорциум, сказал он. Потом я позвонил профессору Булстроуду и узнал от секретаря, что вчера он уехал в Англию. Неизвестно, когда вернется. Приглашенные профессора вольны отправляться куда им вздумается, когда занятий нет. Его номер в Оксфорде мне отказались сообщить. — Он бросил на мать такой потерянный взгляд, что у нее заныло сердце. — Прямо не знаю, что делать, ма. Мне кажется, с ней что-то случилось, и в этом есть моя вина.
— Ну, вот уж полная чушь. Ты не прав только в одном — что с самого начала пошел у нее на поводу. Послушай, я понимаю: тебе нравится эта девушка. Но почему ты не допустишь, что она просто сбежала с крадеными книгами?
— Крадеными книгами? Ма, она же не ограбила винный магазин! Это другое. Она переплетчица. Она восстанавливает прекрасные книги, которые владелец велел уничтожить. Глейзер не теряет ни пенни — он хочет получить лишь деньги от продажи вклеек…
— И теперь он их не получит, не забывай.
— Ну, я не оправдываю ее, но если она и обманщица, то обманщица необычная. Она не выполнила указание Глейзера, спешно куда-то переехала и не собирается отдавать Глейзеру то, на что он рассчитывает, — это верно. Только вот… Дело у нее было в самом разгаре, но… поверь, она создала в пустом лофте в Ред-Хуке целый маленький мир, построила его собственными руками. Там было ее рабочее место, а работа — в ней вся жизнь Кэролайн. Она не могла просто взять и бросить ее.
— Не знаю, дорогой. Она кажется непредсказуемой женщиной и почти… я бы сказала, ненадежной. По ее словам, над ней ужасно надругались. И ты сказал, что она, похоже, скрывается. Может, те, от кого она скрывается, добрались до нее? Что ты качаешь головой?
— Нет, я теперь совсем не уверен, что она скрывается. Я предпринял массированный поиск в Интернете. Естественно предположить, что, когда мужчина по имени Ллойд в течение десяти лет держит девушку по имени Кэролайн Ролли взаперти в качестве сексуальной игрушки, такая история должна стать громкой новостью. Но я не нашел ничего. Я перечитал кучу канзасских газет. Ноль: никаких упоминаний об этом случае. Конечно, она могла сменить имя. Тем не менее… Короче, я позвонил Патти.
Мэри Пег отметила, что сейчас на лице сына промелькнуло смущенное выражение; это вполне естественно, подумала она. Патриция Крозетти Долан, вторая по старшинству сестра Альберта, пошла по стопам своего папы и служила в нью-йоркской полиции, дослужившись до детектива третьего класса. Предполагается, что сотрудники департамента полиции Нью-Йорка не ведут расследования в интересах своих родных, однако многие это делают. Мэри Пег и сама не раз пользовалась связями дочери для собственных научных исследований. Теперь ее сын прибег к той же «тяжелой артиллерии», ха-ха!
Она, однако, воздержалась от насмешек и только спросила:
— Ну?
— Я попросил ее посмотреть по документам, скрывается Кэролайн от полиции или нет.
— И…
— Она нигде не упоминается. По крайней мере, под именем Кэролайн Ролли.
— Значит, она солгала? Насчет дяди и того, что скрывается?
— Выходит, так. Как еще объяснить? И это меня просто подкосило. Потому что… она действительно мне нравится. Это что-то химическое. Помнишь, вы с папой всегда рассказывали, как встретились в первый раз, когда ты работала на выдаче в библиотеке Реджо-парка и он пришел туда за книгами. Вы сразу поняли, да? Ну и здесь что-то подобное.
— Но, дорогой, у нас это было взаимно. Я не собрала свои вещички и не исчезла после первого свидания.
— Мне казалось, у нас тоже взаимно. Или, по крайней мере, к тому идет. И если это не так, в смысле, если я все придумал… ну тогда кто я такой? Сумасшедший маньяк, наверно.
— Пожалуйста, перестань. Ты не маньяк, поверь мне на слово. Я бы первая сказала тебе, если бы ты начал сходить с рельсов. Как, надеюсь, поступишь и ты: скажешь мне, когда старческое слабоумие поднимет свою мерзкую голову. — Она оживленно хлопнула в ладоши, словно демонстрируя, что до маразма еще далеко, и спросила: — Что же мы будем делать со всем этим?
— Мы?
— Конечно. Теперь, ясное дело, все замыкается на профессоре Булстроуде. Что тебе известно о нем?
— Ма, о чем ты? Какое отношение к исчезновению Кэролайн имеет Булстроуд? Он купил бумаги, и все. Конец истории. Хотя я поискал сведения и о нем. Знаешь, он нечто вроде «паршивой овцы».
Крозетти рассказал матери о знаменитой истории с поддельным кварто; в свое время Мэри Пег слышала об этом.
— Ах, вот кто он! — воскликнула она. — Ну, интрига усложняется, тебе не кажется? Первое, что мы должны теперь сделать, это подключить Фанни. Так тебе следовало поступить с самого начала. — Увидев недоуменное выражение на лице сына, она терпеливо продолжила: — Альберт, не думаешь же ты, в самом деле, что Булстроуд честно перевел тебе отрывок из рукописи? Безусловно, он солгал! По твоим словам, внутренний голос подсказывал тебе, что тебя обдирают, и ты не продал бы ему рукопись, если бы эта женщина не пустила в ход слезы и не нагромоздила гору лжи. Они действовали заодно.
— Немыслимо, ма…
— Таково единственное объяснение. Она обвела тебя вокруг пальца. Мне очень жаль, дорогой, но это несомненный факт — иногда мы влюбляемся в неподобающих людей. Ведь Купидон имеет при себе лук и стрелы, а не тесты личности. В юности со мной такое тоже случалось, и не раз.
— Например? — с интересом спросил Крозетти.
Предположительно бурное прошлое матери интриговало ее детей, однако она говорила о нем исключительно намеками и для увещевания. На вопросы она неизменно отвечала примерно так, как сейчас:
— Не стоит ворошить прошлое, мой мальчик. Каждый сам выбирает свой путь. — После чего добавила: — Я прямо сейчас позвоню Фанни и договорюсь о встрече. Ты можешь пойти к ней в понедельник после работы.
