Уязвленная гордость все еще клокотала в ней, но здравый смысл в кои то веки оказался сильнее. Одно дело уйти, обидевшись на насмешку и громко хлопнув дверью — в переносном смысле, потому что у юрт дверей не было. И совсем другое — отказаться говорить о столкновении с Черным. Все, что было связано с Черными Шаманами, воспринималось кочевниками очень серьезно.
Вздохнув, Росана вернулась и вновь села на циновку.
— Я расскажу то, что смогу. Есть вещи, о которых мне нельзя упоминать по условиям клятвы.
Седобородый прищурился и вновь впился в нее взглядом, но в этот раз как-то по-другому. Потом кивнул.
— Да, на тебе божественная метка. Расскажи нам то, что можешь.
Когда Росана вышла из юрты, где остались шаманы, солнце уже касалось горизонта. Она поежилась на холодном ветру, тут же встряхнулась, одновременно напоминая себе о том, какое у нее здесь имя и облик.
Потом — уже не Росана, а Ресан — посмотрел на амулет в виде тонкого браслета, сплетенного из нитей черного и золотого шелка. По словам седобородого шамана он должен был носить этот браслет, никогда не снимая. Только так можно было сбить со следа Черного Шамана. И такой же амулет следовало надеть на руку Венда. По словам шаманов им обоим очень повезло, что Черный был занят где-то в другом месте и не пошел по следу своей метки за ускользнувшей добычей.
Глава 23
— Венд, это уж слишком. Туай десять лет, а ты пытаешься представить ее какой-то… не знаю… завоевательницей! Причем на полном серьезе! — Ресан вскинул руки к небу, будто призывая в свидетели своего возмущения самого Солнечного.
— Я не пытаюсь, она сама проговорилась, — буркнул Венд.
— Ну пусть даже так. Сегодня она придумала быть завоевательницей, через месяц решит стать шаманкой, а в следующем году — попасть в Стронт. И что, к каждой идее относиться всерьез? Венд, она ребенок. Дети часто придумывают несуразицы.
Венд тяжело вздохнул, решив не упоминать пришедшее ему на ум сравнение Туай с Вассарой Кровавой. Сейчас, спустя время, оно должно было казаться абсурдным, но отчего-то не казалось.
— Если бы у Туай обнаружился Темный Дар, ты бы заговорил по-другому, — проворчал Венд.
— Темные — это Темные, — Ресан поморщился и махнул рукой. — Их и видно сразу, и людьми можно назвать лишь с большой натяжкой.
Венд прикусил язык, чтобы случайно не ляпнуть о том, кем на самом деле являлся Тибор, истинную суть которого Ресан ни сразу, ни потом не увидел. И мало того, что не увидел, но в которого он был до сих пор влюблен — если судить по тому, как часто юноша вспоминал фальшивого пирата и задавался вопросами о том, где он и что с ним.
Так что Венд прикусил язык, а потом пару раз хлопнул себя по щекам, чтобы стряхнуть опьянение, которое, хоть и легкое, но мозг туманило.
Умалчивать о чем-то в компании Ресана Венду всегда было чрезвычайно трудно.
— Тебе напомнить, сколько раз Великая Степь воевала с Террун? — спросил Венд, торопливо меняя тему. — И я говорю о больших войнах, а не о стычках вроде той, в которой погиб твой старший брат.
— Напоминать не надо, я и сам знаю. Со времен Первого Императора Великая Степь воевала с нами четырнадцать раз, — Ресан поморщился. — Но с последней войны прошло полвека и нет никаких причин для начала новой.
— С этими причинами всегда так — нет их, нет, а потом раз — и сотни тысяч кочевников уже стоят под стенами наших южных городов, — сказал Венд.
Ресан сверкнул глазами, открыл рот, чтобы возразить, но не возразил. Закрыл и некоторое время молчал. Возмущенное выражение, которое всегда появлялось на его лице во время споров, исчезло. Потом он заговорил снова, очень задумчивым тоном.
— А знаешь, что ты — голос моего здравого смысла?
— Что? — Венд недоуменно моргнул.
— Я вдруг понял это сегодня, во время разговора с шаманами. Когда я разозлился на них и хотел уйти, то будто услышал твой голос у себя в голове, говорящий, какой я дурень.
— Э-э… — быть чьим-либо голосом здравого смысла Венду еще не доводилось. Да и здравомыслящим он сам себя вовсе не считал. Здравомыслящий человек просто не ввязался бы во все эти приключения, будь они неладны. По мнению Венда, он тоже был дурнем, только чуть менее опрометчивым, чем его юный спутник.
— Не то чтобы прямо твой голос, — поправился Ресан. — Но ощущение было похожее… Знаешь, пожалуй я… я подумаю обо всем, что ты мне рассказал о Туай.
— Взрослеешь, — с приятным удивлением произнес Венд.
Ресан чуть смущенно улыбнулся.
— Ну, несмотря на голос здравого смысла, я все же попытался резко оборвать разговор и уйти от шаманов.
Венд вздохнул и покачал головой.
— Вот только очень медленно взрослеешь.
Опять засвербило желание рассказать Ресану про настоящее имя Тибора, и Венд еще раз похлопал себя по щекам и с сожалением посмотрел в ту сторону, где стоял кувшин с новой айхрой, несколько часов назад выменянной у соседей и уже растворенной в свежем молоке. Но нет, выпить свое самодельное молочное пиво ему можно будет только перед сном, когда Ресан уже крепко заснет и исчезнет искушение рассказать ему какую-нибудь из чужих тайн.
Снаружи донесся шум — радостные детские вопли, громкое ржание, и, заглушающий его, перезвон многочисленных колокольчиков. Ресан тут же вскочил на ноги и выглянул из юрты, но, едва успев высунуть голову наружу, занырнул обратно.
— Что там? — странное нежелание Ресана выйти и все детально разведать Венда удивило. Может быть, Ресан был и не самым любопытным из известных Венду людей, но в первую десятку входил точно.
— Верховный Шаман приехал, — ответил Ресан, и выражение его лица стало таким, будто он откусил половинку лимона, но пытался сделать вид, что ему досталась сладкая груша.
— Так это же отличная новость! — Венд тоже вскочил на ноги, но до выхода из юрты не дошел, очень уж красноречивым было лицо Ресана. — В чем дело?
— Ну… Я тебе не все сказал про свой разговор, — юноша поморщился. — Шаманы заявили… Заявили, что я тоже стану шаманом. Мол, раз духи мертвых со мной заговорили, это моя судьба и все такое.
Странно, но слова Ресана Венда не удивили. Словно бы в самом факте того, что чистокровному имперцу пророчили такое будущее, не было ничего необычного. Словно бы все шло так, как должно.
— И теперь ты не хочешь встречи с Верховным, потому что боишься, что он подтвердит их слова?
Ресан снова сморщился и нехотя кивнул.
— А что брат? Посылка твоего деда? Мое проклятие, наконец?
Ресан потер лицо руками.
— Ты прав. Прости. Да и… Да и никто не сможет заставить меня стать шаманом против воли!
— Ну вот. Тогда пойдем, поприветствуем Верховного, — Венд потрогал свой ошейник. Неужели сегодня он, наконец, избавится от этой штуки, которая в любой момент может его задушить?
