Призрак.
Прежде Ресану не доводилось их видеть, но описывали их именно так — как полупрозрачные силуэты людей. В отличие от духов Волны призрак не светился. У него было юное, лишенное признаков возраста лицо, но когда Ресан посмотрел призраку в глаза, то не смог удержаться от дрожи. Глаза у того были древние. Глаза человека, который видел все беды мира.
Призрак подходил все ближе, пока не оказался у самой лежанки, потом протянул к Ресану руки — и погрузил их внутрь грудной клетки юноши. От внезапного приступа боли все тело Ресана изогнулось в судороге, но призрака это не остановило. Он продолжал наклоняться к Ресану, все глубже погружаясь в его тело, и боль становилась все сильней. Невыносимей.
«Он меня убивает», — пришла мысль.
А потом, яростное: «Нет! Не позволю!»
Тело все еще не слушалось Ресана, но внутри него жил огонь, впервые пробудившийся сегодня ночью. Огонь загорелся, стоило о нем подумать. Распространился из центра солнечного сплетения по всей груди, по всему телу.
«Вон! — приказал Ресан мысленно. — Убирайся!»
Огонь горел уже не только внутри Ресана, но и снаружи, обнимая его как оранжевый кокон. Призрак отшатнулся, выдернул свои призрачные руки из тела Ресана, и боль ушла. Лицо призрака исказила ярость, он потянулся к Ресану второй раз, но огонь поднялся выше, и призрак отступил. И исчез, растаял в воздухе.
Ресан очнулся и резко, со всхлипом, сел на лежанке. Тяжело дыша, огляделся по сторонам.
Призрака не было. На своей лежанке напротив безмятежно посапывал Венд. В дымовом проходе виднелось вполне дневное ярко-голубое небо. Ни на одежде Ресана, ни на его одеяле не было никаких следов огня.
Привиделось. Просто сон. Дурной сон. Неудивительно — после такой-то ночи.
Когда Ресан вышел из юрты, обитатели становища выглядели почти спокойными, разве что чуть чаще обычного собирались небольшими группами, обсуждая ночное происшествие. Ресан планировал поговорить с Верховным Шаманом, но, поискав взглядом, нигде поблизости его не обнаружил. Значит, предстояло спрашивать у людей, куда он делся.
Ресан решительно двинулся в ту сторону, где ночью провалилась под землю белая юрта самозванца, но обнаружил там только чернобородого шамана, задумчиво рассматривающего то место, где несколько часов назад лежали три скелета — должно быть, их уже куда-то унесли. Вот шаман чуть шевельнул головой, и несколько седых прядей в его волосах ярко блеснули на солнце. Странно — еще вчера его шевелюра была полностью черной.
Чернобородый повернулся, увидел Ресана и поманил к себе. Юноша подошел неохотно — в памяти всплыло бормотание Венда о том, как он против воли рассказал этому шаману всю историю их путешествия…
— Пойдем ко мне в юрту, поговорим, — предложил чернобородый.
— Мне некогда, простите, — Ресан судорожно придумывал, как увильнуть от разговора. — Я должен…
— Верховный занят, — оборвал его чернобородый. — Я знаю, о чем ты хочешь его попросить, но твоя просьба будет бесполезна. Многоликий сейчас благоволит Тонгилу еще больше, чем прежде. Верховный не пойдет против воли бога, а вот я могу тебе помочь.
— Помочь? Как помочь? — это вырвалось у Ресана почти помимо воли. Чернобородый ему все еще не нравился, но такое обещание…
— Я, как и ты, хочу убить Тонгила. И я знаю, как это можно сделать.
