перевел Шеридана на Запад, поменяв его местами с генералом Хэнкоком, который симпатизировал президенту. Хэнкок лучше умел провоцировать индейские войны, чем выигрывать их, и он был рад оставить Великие равнины позади. Шеридан переехал в округ Миссури, часть большого департамента Миссури под командованием Уильяма Текумсеха Шермана. Там он избавился от своей сдержанности в отношении нападения на индейцев и превратился в "кулак" Большой Реконструкции.22
Реконструкция на Западе была связана с тем же парадоксом, что и на Юге: расширение индивидуализма и свободы контрактов - отличительных черт либерализма, идеологически противостоящего сильным правительствам, - под патронажем нового могущественного государства. Как и на Юге, федеральное правительство получило новые полномочия и потребовало быстрых преобразований. На Западе федеральная задача была проще. Преобразования, лежащие в основе Большой Реконструкции, начались там раньше, а территориальная система США (которую некоторые радикалы хотели использовать в качестве модели для реконструкции Юга) позволяла президенту назначать губернаторов, а Конгрессу - накладывать вето на акты территориальных законодательных органов. Территориям к западу от реки Миссури потребовалось гораздо больше времени для перехода к статусу штата, чем территориям к востоку. Отчасти это было связано с тем, что протестанты опасались появления католического штата (Нью-Мексико) и мормонского штата (Юта), отчасти с политическим соперничеством, вращавшимся вокруг контроля над Сенатом, но в основном это было результатом медленных темпов заселения засушливого и полузасушливого Запада. С 1861 по 1888 год Конгресс создал тринадцать западных территорий, но за эти годы только четыре - Канзас (1861), Невада (1864), Небраска (1867) и Колорадо (18y6) - присоединились к Калифорнии и Орегону в качестве западных штатов.23
На Западе федеральное правительство смело проводило политику, которая считалась слишком радикальной для старой Конфедерации. Действуя как имперское государство против полусамостоятельных племен, оно заставило уступить индейские земли и перераспределить их в пользу частных лиц и корпораций, фактически осуществив перераспределение земли, которое было отвергнуто на Юге. Конгресс утвердил прямые федеральные субсидии корпорациям, от чего они в основном отказались на Юге. Армия атаковала и дисциплинировала индейцев-неграждан так, как правительство никогда не пыталось сделать с южанами-гражданами после Гражданской войны.24
В 1867 году американские достижения на Западе все еще сводились в основном к смелым разговорам. Соединенные Штаты скорее претендовали, чем контролировали большую часть земель к западу от реки Миссури. Большая часть Великих равнин, Большого Бассейна и Скалистых гор оставалась Индейской территорией - юридическая классификация не узаконенных земель. Однако завоевание уже началось. На Дальнем Западе только модоки, нез-персе и банноки окажут ожесточенное сопротивление американцам в 1870-х годах. На Великих равнинах, в Скалистых горах и на Юго-Западе сопротивление было гораздо шире, включая апачей, команчей, ютов, лакотов, шайенов и арапахо, ни один из которых пока не потерпел решительного поражения. Американские граждане проникли во внутренние районы Запада, но их поселения оставались разломами на гораздо больших просторах индейской страны. По большому счету, на Восток и в Европу можно было выгодно переправлять только драгоценные металлы и пшеницу, которые доставлялись из Калифорнии по океану. Индейцы и неиндейцы к западу от Миссури жили в мире, который, хотя и был сильно затронут зарождающимся индустриальным порядком, все еще полагался на мускулы человека и животных, а также на древесину в качестве источника энергии, поддерживающей жизнь. В этом Запад напоминал северную Мексику, с которой он слился, создав общую пограничную территорию, которую ни США, ни Мексика не могли полностью контролировать, и западную Канаду, границы которой также существовали в основном на бумаге. Запад был гораздо больше похож на пампасы Аргентины и юга Чили, чем на восточную часть Соединенных Штатов. Все они претерпят аналогичные изменения в конце XIX века.25
Реконструкция этой огромной территории в копию Северо-Востока и Среднего Запада была еще более сложной из-за тех же ограниченных административных возможностей, которые мешали правительству на Юге. Армия, каким бы тупым инструментом она ни была, оставалась самым эффективным средством достижения целей правительства. На Западе, как и на Юге, присутствие армии было лучшим показателем шансов на успех Большой Реконструкции, но ни в одном из регионов не было достаточно солдат, чтобы контролировать события.26
Армия времен Гражданской войны была железным кулаком вооруженной демократии, но послевоенная регулярная армия численностью в тридцать тысяч человек оказалась одновременно наименее демократичным местом американской демократии за пределами тюрьмы и отражением усиливающегося классового раскола и растущего неравенства в стране. Афроамериканцы, иммигранты - в основном немцы и ирландцы - и бедняки составляли большую часть личного состава армии, и у них практически не было шансов попасть в офицерский корпус. Чтобы записаться в регулярную армию, не обязательно было быть отчаявшимся, но это помогало. Как заметил генерал Шерман, люди записывались в армию в "зимние и тяжелые времена" и дезертировали весной или во время кампании. Зарплата призывников могла быть спасением во времена депрессии, но в хорошие времена она была гораздо ниже зарплаты гражданского населения. В период с 1867 по 1891 год ежегодный уровень дезертирства составлял около 15 %, а в 1871 и 1872 годах он достиг 33 %. Военные трибуналы не остановили эту волну. Не без оснований рядовые солдаты считали военное правосудие оксюмороном. Однако армия, как ни парадоксально, стала инструментом последней инстанции для обеспечения демократии на Юге и распространения демократического управления силой за счет индейских народов на Западе.27
За исключением бывших рабов, армия была институтом северян и иммигрантов, отчасти потому, что именно в северных городах открывались призывные пункты. Набор в чернокожие подразделения проходил медленно. Несколько чернокожих ветеранов сразу же пополнили ряды армии; другие вернулись в армию, осознав ограниченность возможностей для чернокожих на Юге времен Реконструкции. После 1869 года чернокожие солдаты, служившие под началом белых офицеров, составляли около 10 % регулярной армии, а чернокожая кавалерия - около 20 % ее конных сил.28
Жесткая кастовая система разделяла офицеров и солдат. Солдаты были бедны, когда поступали на службу, и бедны, когда уходили, поэтому так много дезертиров воровали и затем продавали свое снаряжение. Офицеры были в буквальном смысле офицерами и джентльменами, и правительство платило им и предоставляло привилегии, которые позволяли им жить как джентльмены. Продвижение по службе происходило с ледниковой медлительностью, но дефляция повышала реальную стоимость офицерского жалованья, так что даже второй лейтенант получал зарплату, которая позволяла ему входить в 10 процентов американцев по уровню дохода. Офицеры много читали и писали: этнологию, естественную историю, геологию, поэзию и художественную литературу. Жены офицеров жили на постое, а офицерский корпус устраивал роскошные развлечения. Готовили еду слуги, часто солдаты. Как вспоминала Элизабет Кастер, жена Джорджа Армстронга Кастера: "Казалось, ничто так не раздражало моего мужа, как то, что я нахожусь
