class="p1">— Давай, чаво у тебя, — Сандугач потянулся смуглой ладонью, но Сумароков отступил в сторону.
— Прости, но в руки не дам. Официальная бумага, сам понимаешь.
Сандугач наклонился, недовольно скривив рот, тонкие усики над верхней губой шевельнулись.
— Так чаво эта? Номер машины нашей вон там — эта зачем? Чаво хочешь?
Сумароков быстро сунул ему под нос исполнительный лист, демонстрируя мелкий плохо читаемый шрифт, снова отдернул бумажку и раздраженно дернул щекой.
— Василий Владимирович, я не намерен терять время. Если вам не интересно — не смею вас больше задерживать. Честно говоря, я рассчитывал на более конструктивную беседу.
Сандугач выпрямился, по широкому смуглому лицу скользнула и тут же пропала улыбка.
— А почему это исполнительный лист у мента, а не у пристава? — спокойно спросил он. Нелепый акцент исчез, голос звучал ровно и гулко, словно из бочки.
Душный, сладковатый аромат Нави обрушился на Дину, забивая рот и нос. Лицо у водителя дрогнуло и поплыло, из-под улыбчивой маски Будды выглянул хищный, азартный оскал. Не упырь, не лесовик, не одержимый… Дина качнула стволом от кощея к водителю, потом опять к кощею, не решаясь выбрать мишень.
— Потому что это копия, придурок, — так же спокойно отрезал Сумароков, убирая исполнительный лист в папку. — Но если вам не нужна информация — без проблем. Узнаете позже, от приставов.
Гнилостный запах Нави усиливался, водитель внимательно смотрел на Сумарокова, а тот все еще стоял у машины… «Уходи. Уходи оттуда, мать твою», — отчаянно телепатировала Сумарокову Дина, судорожно рыская стволом.
Убирайся в машину, чтоб тебе пусто было!
Но чертов тупица Сумароков решил дожать ситуацию.
— Василий Владимирович, вы точно отказываетесь это прочесть? — он сделал шаг к машине, и водитель, прищурив глаза, оскалился. Маска Будды, треснув, осыпалась, лицо поплыло, ощериваясь тонкими, игольчато-острыми бесчисленными зубами. Водитель глубоко вдохнул, его грудная клетка расширилась, еще расширилась, и еще… Брызнули, улетая в пыль, пуговицы с рубашки.
— Заткни уши, — пронзительно завопила Дина, сообразив, наконец, кто именно работает у кощея водителем. Но было поздно. Соловей-разбойник, сложившись пополам, свистнул — и ударная волна хлестнула лес, срывая с ветвей листья.
Дина, зажав уши и широко открыв рот, вжалась в свою канавку, а над ней чудовищным невидимым тараном летел звук, обретая силу и плотность чугунного ядра.
А потом стало тихо.
Звук закончился, и мир замер, погрузившись в бесформенную, густую, как вата, тишину, и Дина плыла в ней, гребла изо всех сил, пытаясь не утонуть. В ушах звенело и грохотало, мир опасно кренился, покачиваясь, и дрожащие руки что-то держали… держали… что-то… держали…
С трудом сфокусировавшись, Дина несколько секунд пялилась на карабин — а потом, глубоко вдохнув, прижала приклад к плечу. Сумароков лежал на дороге, зажимая ладонями голову, и не двигался, кажется, он был без сознания, определенно, без сознания. Не думая о других вариантах, выключив все мысли, как выключают надоевшую музыку, Дина прицелилась в соловья-разбойника, уже разрывающего зоб. Первый выстрел ударил в грудь. Дробь, отлитая из меча-кладенца, прошила ребра и легкие, как бумагу, и соловей сдулся, сложился пополам, бессильно и бессмысленно разевая рот. Именно туда, в широко распяленный рот, Дина и всадила второй патрон. У человека таким выстрелом голову бы по дороге расплескало. Но соловей-разбойник человеком не был. Он просто исчез. Рассыпался черной пылью, оставив на земле кучку смятой одежды и поношенные кроссовки New Balance.
Все еще оглушенная, Дина отупело таращилась на эти кроссовки — а черный «Брабус», неуверенно рыская, начал медленно сдавать назад. Дина перевела взгляд на машину в тщетной попытке сообразить, что происходит — и что она должна сделать. Мыслей не было, только глухой белый шум, ровным фоном заполнивший пустоту в голове. «Брабус», вихляя, тыкался носом, словно слепой щенок, кощей на водительском месте судорожно выворачивал руль, дергая ручку передач. А Дина смотрела, как машина пятится назад, разворачиваясь.
Выстрелов она не услышала.
Просто автомобиль, дернувшись, пополз в сторону, съехал в траву, попытался выправиться и снова съехал. Сумароков, сидя на земле, держал пистолет двумя руками и безостановочно палил по колесам, заплевывая гильзами выщербленный серый асфальт.
Пьяно мотая головой, Дина встала. Взяла карабин. Пошатываясь, перешла через дорогу и рванула дверцу машины. Кощей посмотрел на нее яростными белыми глазами. Он больше не был похож на человека — сухая, как богомол, костистая угловатая тварь, увенчанная прорастающей прямо из черепа острой короной. Оскалившись, кощей зашипел, хлестнув воздух черной когтистой рукой. И Дина уверенно, словно в тире, всадила ему патрон точно в голову.
— Эй, помоги!
Сумароков смотрел на нее, не двигаясь с места. Глаза у него были стеклянно-бессмысленными, как у чучела. Вниз от ушей по шее стекали ручейки крови.
— Женька! Женька, мать твою! — изо всех сил проорала Дина, тряхнула головой и сама полезла в машину. Дернув кощея из кресла, она попыталась потянуть, напряглась до боли в спине, но чертов мертвяк только раскачивался, цепляясь коленями за руль. Дина поняла, что не сможет протащить его через пассажирское сиденье. А потом сообразила, что тащить и не нужно.
Обогнув машину, она распахнула водительскую дверь и выдернула кощея на траву. Тяжелое, прочное, словно вырезанное из кости, тело безвольно упало на землю. Пока что кощей не регенерировал, но сколько ему времени потребуется на восстановление, Дина понятия не имела. А потому решила не рисковать и жахнула вторым залпом по коленям.
— Вот так. И хрен ты теперь убежишь, — удовлетворенно кивнула Дина.— Жень, эй, Жень… — оставив кощея, она подошла к Сумарокову и присела на корточки. — Жень, как ты?
Сумароков посмотрел на нее, моргнул и несколько раз открыл рот.
— Я… Я… Нихрена не слышу! — почти проорал он, ощупывая ладонями уши. — Я оглох!
— И голова раскалывается, да? — осторожно погладила его по щеке Дина. — Это контузия. Сейчас, погоди!
Подобрав с земли грязную папку, она выдернула оттуда лист и вытащила из кармана у Сумарокова ручку.
«Это контузия», — написала огромными буквами Дина. — «Тебя оглушило свистом. Не бойся, это пройдет».
Она тыкнула пальцем сначала в себя, в Сумарокова, в «ниву», а потом — в кощея.
Сумароков, медленно кивнув, поднялся и, пошатываясь, двинулся к мертвяку. Дина трясущимися руками достала сигарету и прикурила.
На повороте к деревне Сумароков вскинулся, замахал руками и потянулся к рулю.
— Поворачивай! В деревню поворачивай, ко мне сейчас заскочить нужно!
— Да в
