подумали, что на спуске мы отвлекающий от этого подход провели.
— Не понял? А смысл? — туг с недоумением и презрением смотрел на бойца, который осмелился предложить такой тупой и непонятный план.
— Так… я внутри этой деревянной колоды буду. Посмотрите, она полая, как труба. Я там помещаюсь, проверено. Надо только по краям её деревяшками, как пробками, и, на всякий случай, заткнуть. Я их потом, уже внизу, ногами выбью. Только сначала дождусь, там, внутри, наступления ночи и выберусь аккуратненько. Главное, чтобы таранцы не поняли, зачем вы колоду вниз покатили! Для этого и нужны повозки, орудия и ложный прорыв. А я, потом, ночью, отползу подальше от стоянки таранцев, и побегу к нашим за подмогой.
Хилберт некоторое время молча осмысливал идею синеглазого. Потом он тщательно осмотрел старую колоду, оценивающе окинул взглядом парнишку.
— Говорю же, я проверил, что помещаюсь. Кроме меня, больше никто не поместится, разве что, только Коротыш сможет, но и то сомневаюсь, у него плечи слишком широкие, — от волнения Филиппа начала тараторить, глотая окончания слов.
— Ладно, Фил, ты иди пока спать. Давай-давай, — Хилберт развернул лицом к палаткам и подтолкнул синеглазого в спину.
Филиппа, оглядываясь на аштуга, сделала несколько нерешительных шагов, потом убежала. Мужчины остались у колоды вдвоём.
— А этот мелкий интересную идею подкинул, а, Хил? — задумчиво протянул туг конницы.
Хилберт уже и сам понял, что это — чуть ли не единственный их шанс спасти отряд. Но… Ему до боли в груди не хотелось отправлять на такой риск своего синеглазого! На это он, категорически, был не готов.
— Пойдём отдыхать, дружище. Переспим с этой идеей. А утром посмотрим, — отложил он решение.
Однако, следующее утро не принесло аштугу новых идей.
Хилберт приказал позвать к колоде палаточника Коротыша и велел парню забраться внутрь. Тот с сомнением посмотрел на аштуга и, поняв, что начальник не шутит, послушно попробовал пролезть головой вперёд, но плечи не пустили. К ним подошёл туг конных и тоже присоединился к испытаниям. Он попытался сначала поглубже протолкнуть парня, а потом натужно пыхтел, вытаскивая его за ноги. Под недовольно раздражённым взглядом аштуга, растерянный и красный от напряжения, Коротыш быстро перевернулся и попытался влезть в деревянную трубу вперёд ногами. Но застрял, когда втиснулся до подмышек, да так, что его вытаскивали втроём. «Даже, если я сейчас вобью его туда, всё равно, внизу он сам не выберется. Придётся отправлять синеглазого», — недовольно подвёл итоги испытания Коротыша Хилберт.
Прибежавшая Филиппа, под пристальным наблюдением всей компании, хоть и пыхтела, как ёжик, но смогла самостоятельно, и забраться внутрь бревна, и выбраться из него.
— Что ж, на закате начнём действовать, — нехотя решил Хилберт.
Он хмуро раздал приказы о подготовке всех повозок и осадных орудий для одновременного спуска по склону вместе с деревянной колодой. Приготовиться к ложному прорыву через «горло» было велено трём десяткам конных.
— Иди, парень, пока отдохни хорошенько в палатке, а лучше, поспи, если сможешь, — приказал Хилберт Филиппе.
Он не смотрел в глаза синеглазому, чувствуя неясную, ничем не обоснованную, вину перед ним и глубокое сожаление от того, что вынужден отправить этого паренька на опасное дело.
Словно, отражая душевное смятение аштуга, к началу операции поднялся порывистый ветер. Вечерний закат, радуя взор любого, кто обратил на него внимание, окрасился в насыщенные синевато-розовые тона. Филиппа, стоя у колоды, в несколько слоёв оборачивала голову куском ткани, чтобы защитить её от ударов при спуске. Полотнище, как живое, трепетало и хлопало в её руках под порывами ветра, будто, пытаясь вырваться.
— Пора, — Хилберт осторожно тронул узкое плечико синеглазого.
Ему безумно хотелось обнять паренька на прощание, но он не решился.
— Да, иду, — Филиппа, как ребёнок потёрла кулачками глаза.
Это был непроизвольный жест. Она, по совету аштуга, всё же поспала перед важным событием и теперь просто убирала остатки сна.
У аштуга от этого, такого непосредственного, движения синеглазого на душе кошки ещё сильнее заскребли, будто он дитя несмышлёное на смерть отправляет. «Фил — боец императорской армии. Это его долг», — безуспешно попытался помочь своей, корчащейся в смертных муках, совести Хилберт.
Шестеро бойцов столкнули бревно, с Филиппой внутри, вниз, со спуска, одновременно с десятком повозок, освобожденных от оглоблей, чтобы свободно катились, и четырьмя осадными орудиями. Всё это добро, ускоряясь, катилось и неслось вниз с сильным грохотом и скрипом, подскакивая на неровностях и камнях. Пара повозок, подлетев в воздух особенно высоко, внизу развалилась с громким треском. Потревоженные таранцы под горой забегали, как муравьи в муравейнике, который грубо разворошили палкой. В это же время, со стороны узкого прохода раздались боевые крики всадников и звон оружия.
Хилберт стоял у самого края спуска и не сводил взгляда от скатывающегося по склону бревна. Когда оно подскакивало на выступе или камне и снова ударялось о землю, аштуг вздрагивал всем телом, словно, сам ощущал на себе боль синеглазого. Он, казалось, не дышал, пока бесконечно долгое, как показалось Хилберту, вращение колоды не прекратилось. Она осталась неподвижно лежать у подножия плато. Жив ли синеглазый после такого спуска?
Конные, которые устроили отвлекающий бой, отступили, сделав вид, что их попытка прорыва провалилась.
— Что происходит? — за спиной аштуга стоял сонный Фредерик.
Он ночью стоял в дозоре, поэтому днём спокойно отдыхал. Сейчас на склон его, как и многих других бойцов привело любопытство. Принц, выскочил из палатки, проснувшись от шума. В отличие от обычных воинов, принц считал для себя возможным задавать аштугу вопросы о происходящем.
— Фил придумал способ позвать второй отряд к нам на выручку. Он влез в полую колоду, как в трубу на полосе препятствий, и мы столкнули его вниз вместе с повозками, одновременно организовав ложный прорыв для того, чтобы ввести таранцев в заблуждение. Ночью Фил вылезет из трубы, отползёт подальше, и побежит за помощью.
— Что?! Хилберт, чем ты думал? Да в этой трубе, пока она по склону катилась, было хуже, чем под палками! За что ты с ней так? И даже, если девчонка не покалечится, если проползёт мимо таранцев незамеченной… Там, в дикой степи, и волки, и шакалы, и змеи… А она совсем одна!
— Кто это — она? Ты о чём сейчас, не пойму?
— О том, что ты, Хилберт — аштуг, мужчина, а отправил спасать твою задницу и весь твой отряд маленькую хрупкую девочку! Да ещё и, перед этим, как следует поколотил её, самым изощрённым способом! — сквозь зубы процедил Фредерик, и, не помня себя, схватил аштуга за грудки. — Да, ты!!! Да, я тебя за неё!!!
— Почему, девочку? — Хилберт даже не потрудился
