тончайшие нити, заключая фигуры в шар. Этот шар, видимо, должен светиться, если вставить шнур в розетку.
— Красота, — улыбнулась моя жена.
— Там еще что-то есть, — сказал я и достал серую бархатную коробочку. — Открывай ты.
Там оказались два золотых браслета — один с толстыми звеньями цепи, очевидно, мой, второй с изящным плетением. Причем в изящный было встроено три массивных звена, усыпанных бриллиантовой крошкой, и наоборот: в мой — фрагмент браслета Рины.
— Отец совсем ума сошел! — бросила она в пустоту. — Миллионер выискался!
Я молча взял тонкий браслет, застегнул на ее руке. Она то же самое проделала с моим.
— Отцовское благословение, — проговорил я.
Ни в той жизни, ни в этой я не знал, что это такое. Пусть Олег Игнатьевич и младше Звягинцева, которым я был до того, как попал сюда, но он теперь считается моим отцом.
Даже на каблуках Рине пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до моих губ. Мы немного постояли, обнявшись, и я не выдержал, спросил:
— Отец намного младше матери?
— На двенадцать лет, они в воинской части познакомились. Пожили немного, меня заделали. После родов у матери пошел гормональный сбой, она стала терять адекватность и сожрала отца. Мне было четыре года, кога они развелись. Естественно, виноват он. Ну, она так считает.
— Ясно.
Из бара выглянула Маша, будущая Клыкова.
— Вы тут как?
— Тестя провожали, — ответил я.
Проходящая мимо группа подростков остановилась, головы повернулись в нашу сторону, я чуть сжал руку Рины.
— Идем к гостям, а то они и правда «скорую» твоей матери вызовут.
— Красней теперь за нее… — проворчала Рина, переступая порог.
Теща все так же лежала на полу. Стол отодвинули, над ней замерли потирающий подбородок Димидко, Микроб и Клык.
— Ну где там ваша «скорая»? — спросил Микроб.
У меня возникла хулиганская мысль, возможно, навеянная выпитым шампанским: попинать тело — но я отогнал ее, посмотрел на Рину. Взгляд ее налился свинцом, как когда она смотрела на Анжелику. Моя жена (как непривычно ее так называть!) подошла к встревоженному бармену, выглядывающему из-за стойки, что-то прошептала, аппетитно изогнувшись, и я понял, что хочу домой. Или в отель — куда-нибудь, где можно уединиться, потому что такая Дарина была мне незнакома, и это заводило.
Ну почему девушки не носят платья? Это так будоражит!
— А вдруг ей правда плохо? — поделился опасениями Клык.
Рина развернулась и, держа перед собой кисточку для рисования, как свечу во тьме, победно улыбнулась, склонилась над матерью и принялась щекотать у нее в носу. Теща крепилась, но не выдержала, скривилась и все-таки чихнула, села.
К этому моменту все разошлись и сделали вид, будто ничего не происходило и не происходит.
— Спасибо, мама, что проявила понимание, участие и не испортила мне праздник, — проговорила Рина и подошла ко мне.
За тещей я наблюдал, глядя в черный экран «плазмы», где отражался зал. Она села, потом встала, налила себе сок, частично расплескав его по скатерти, и направилась к выходу, ни с кем не прощаясь. Когда дверь за ней закрылась, Рина ткнулась носом мне в шею и прошептала:
— Вот реально легче стало. Хочется залезть на стол и орать «Ура», размахивая шляпой.
К стойке приблизился Сан Саныч и с озабоченным видом спросил:
— С ней точно все в порядке?
— В абсолютном, — ответила Рина.
— Это как когда ребенок падает и закатывает истерику, чего-то требуя, — нашел аналогию я. — Ни в коем случае нельзя идти на поводу.
— Она симулирует уже лет десять, — продолжила Рина. — Раньше я не могла проверить, мелкая была, но год назад погнала ее к врачу: полный порядок, если не считать щитовидки. Давление, сердечный ритм — все в норме. Она очень за собой следит, принимает всякие добавки, ходит на йогу. Просто мнимая болезнь — это все, чем она могла на меня влиять. И вообще, давайте тему закроем.
— Че-то горько, — заорал Левашов, и все подхватили.
С огромным удовольствием я поцеловал Рину, притянув ее к себе. Руки скользили по обнаженной спине. Как же мне хотелось сбежать отсюда! И чтобы брачная ночь была именно такой, как положено — с моей женой, красивой, желанной, восхитительной, а не полет в самолете.
Мы пробыли с гостями еще час. В половине одиннадцатого спонтанно решили ехать в отель, куда нас отвез Жека. Надо было видеть глаза администратора! Внезапно — свадьба!
Там я осуществил свое желание — потому что дома могла быть теща, а до Фороса я не дотерплю, да и того антуража уже не будет, не в свадебном же наряде нам лететь в самолете. В полдвенадцатого на такси добрались домой. Слава богу, тещи там не было. Собранные вещи ждали в чемодане — мы брали на юг только необходимое. Недостающее купим на месте — не в пустыню едем.
Затем — двадцать минут в такси, включая время, которое мы потратили, заезжая за тестем.
Два с половиной часа в аэропорту. Из них полтора мы просидели в кафе с тестем, он больше не дочерью интересовался, а «Титаном». Правда ли, что Димидко рукоприкладствует и забирает зарплату себе в случае проигрыша? Нет? Тогда откуда такие результаты? Работа? Во как!
А запиши обращение нашим, во счастья будет!
Если теща оказалась змеей, то с тестем у нас сложилось полное взаимопонимание, причем рядом с этим простоватым добряком я чувствовал себя старым и опытным.
Два с половиной часа — в самолете. Мы летели бизнес-классом, и Рина, влюбленная в небо, жадно глядела в иллюминатор на игрушечные горные вершины, где дремали облака, на море, окрашенное восходящим солнцем в розовато-синий. Я отдал бы многое, чтобы она всегда была такой — восторженной, счастливой, с сияющими глазами.
Аэропорт в Симферополе был поскромнее, чем в той реальности. А вот носатые кепчатые бомбилы на выходе — все те же, они вне времени и пространства. Мы не стали рисковать и вызвали Гостакси, причем я сразу сказал, что поедем по южному берегу, там дорога красивее той, что ведет мимо Севастополя, устроились на заднем сиденье «Волги» и целовались, как влюбленные студенты, словно больше негде было. Пока ехали по Симферополю, Рина задремала у меня на плече.
Разбудил я ее на подъезде к Алуште, где начиналась красота, и она снова прилипла к стеклу.
Здесь горы ниже, чем на Кавказе, но за
