Донни Гарт – золотой мальчик, вундеркинд, наследник чикагского воротилы. Правда, никто не знал, насколько Донни богат, пока он не явился в Вегас и не купил отель «Паладин». Никому и в голову не приходило, что у него столько денег.
Какое-то время все шло как шло, а потом Гарта одолела мания величия, и он отказался платить чикагской мафии.
Фрэнк привез Кармине Антонуччи к Гарту в Ла-Холлу, чтобы тот «вправил ему мозги». Дом Гарта произвел большое впечатление на Фрэнка – особняк в нормандском стиле с круглой, покрытой гравием, подъездной аллеей и гаражом на шесть машин, среди которых были «феррари» и «остин-хили».
Ничего не скажешь, со вкусом у Гарта все было в порядке.
Он вышел тогда на крыльцо – тщедушный человечек в накинутом на плечи и завязанном на груди желтом кашемировом свитере, в синей шелковой рубашке с расстегнутым воротом, в белых брюках и мокасинах.
Фрэнк вспоминает, что Гарт казался еще меньше, чем был на самом деле, на фоне огромных деревянных дверей. Он улыбался и пожимал руки, однако было заметно, что ему не по себе от вида заявившихся к нему громил и его очень беспокоит, как бы визитеры не попались на глаза соседям.
Такие визитеры, как Кармине Антонуччи и Фрэнки Машина.
Кармине был представителем чикагской семьи в Лас-Вегасе, надзиравшим за самым доходным бизнесом, от которого Гарт хотел иметь свой кусок. Итак, Кармине не отказался от предложенного Гартом холодного чая, подождал, пока уйдет слуга, сделал несколько вежливых глотков и, показав на Фрэнка, сказал:
– С этим парнем надо дружить. Знаете, почему его прозвали Машиной?
– Нет.
– Потому что он как автомат, – пояснил Кармине. – Никогда не промахивается. Я хочу получать прибыль от моего отеля, и если вы будете мне мешать, то придется послать к вам Фрэнки Машину. Мы поняли друг друга?
– Поняли.
У Гарта дрожали руки, словно произошло землетрясение. Слышно было, как длинная серебряная ложка бьется о стакан.
– Благодарю за чай, – сказал, поднимаясь, Кармине. – Очень вкусный и освежающий. Благодарю за любезное приглашение пообедать с вами, но, увы, пора на самолет.
Так это было.
Фрэнк не произнес ни слова.
Он доставил Кармине в аэропорт, и на собственном самолете тот отбыл в Вегас.
Донни Гарт внял голосу разума.
Но вскоре случилось нечто непредвиденное.
У Донни Гарта заболела шея, и он решил попариться в сауне при отеле, когда туда пришел чикагский качок Марти Бьянкофьоре.
Марти неплохо поработал для Гарта, устранив других претендентов на покупку «Паладина», после чего вбил себе в голову, что Гарт ему что-то задолжал. Ну, и пока оба сидели, завернувшись в полотенца, он заявил: или Донни отдает ему «кусок» бизнеса, или он отрывает кусок от самого Донни, причем существенный.
У Донни Гарта шея разболелась с еще большей силой.
У него еще не просохли волосы, а он уже позвонил Кармине.
Донни Гарт был первостатейной занозой в заднице, однако «Паладин» приносил кучу денег, гораздо больше, чем выколачивал своими кулаками Марти.
Напуганный Гарт прятался в отеле, боялся нос показать из конторы, требовал дополнительной охраны, так что в конце концов Кармине позвонил Фрэнку.
Донни Гарт просил послать на дело именно его, Машину.
Много людей видели или слышали, что произошло между Гартом и Бьянкофьоре, поэтому чикагцы намеревались оставить послание: наших людей не трогать. Они хотели, чтобы Бьянкофьоре был убит на главной улице Вегаса, чтобы его труп был найден и выглядел ужасно.
Но и Марти Бьянкофьоре не был человеком со стороны. Он работал на чикагскую семью. Был вооружен и настороже. Марти Бьянкофьоре ни за что не открыл бы дверь разносчику пиццы.
Это был первый человек, за которым пришлось всерьез поохотиться, вспоминает Фрэнк. Пять дней Фрэнк выслеживал его, изучал его привычки, примеривался к той или иной возможности, продумывал план действий.
Он решил, что ночь ему подходит больше. Даже Фрэнки Машина поостерегся убивать человека на Стрипе – центральной улице Лас-Вегаса – среди бела дня. Нет, такое пришло позже, думает Фрэнк, когда Джо Боннано начал перестрелки на улицах. К счастью, Марти Бьянкофьоре работал с восьми до двух в «Цезаре».
Обычно Марти отрабатывал свою смену, заходил в бар выпить два стаканчика водки и шел к парковке, на которой оставляли свои машины служащие казино «Цезарь». Он всегда внимательно осматривался и отпирал машину на расстоянии, опасаясь бомбы, насколько понимал Фрэнк. И всегда заглядывал в салон, прежде чем сесть за руль, а потом быстро захлопывал дверцу и ехал домой. Один раз он вызвал проститутку, три раза – принимал душ, смотрел телевизор и отправлялся спать.
Убить его дома не составило бы труда, размышлял Фрэнк. Взломать дверь, когда он в душе, и застрелить его. Однако не это нужно Чикаго. Или, скорее, дерьмовому Гарту, которому вынь да положь «преподать урок».
Значит, на парковке.
Но как?
Нельзя стрелять в него, когда он выходит из казино – слишком много свидетелей, да и слишком велик риск потерпеть неудачу. Не хватало еще, чтобы случайный человек попал под пулю на главной улице Вегаса.
Одно правило было свято для Фрэнка: никакого риска для случайных людей. Свои люди – они знают, на что идут, чем рискуют, но при чем тут какой-нибудь Джо Ланчбакер, который накопил денег для поездки в Вегас, – он не должен умирать из-за того, что кто-то зарвался.
Значит, остается автомобиль.
Но стоит коснуться двери, и сработает сигнализация. Украсть ключи и сделать дубликат, а потом ждать, когда придет Марти? Но он тщательно проверяет машину, прежде чем сесть в нее, поэтому или убежит, или застрелит того, кто будет лежать на заднем сиденье.
Как залезть в машину?
Есть только один способ.
Марти должен сам пригласить тебя внутрь, решил Фрэнк.
Но как этого добиться?
У любого человека есть слабое место. Этому Фрэнка учил Бап. Не такими словами, конечно. Мол, у всех есть брешь в броне, и все дело в том, чтобы ее найти.
У Бапа был даже свой список.
– Похоть, жадность, – говорил он, – самомнение, гордыня, сознательные заблуждения.
– Это что?
– Некоторые верят в то, во что хотят верить, – ответил тогда Бап. – Очень хотят.
Марти всем, кто его слушал, похвалялся, что припугнул слабака Донни Гарта так, что тот дрожмя дрожит в своих шмотках от Гуччи; мол, лучше Гарту не стоять у него на пути, а иначе ему несдобровать. Парень нес эту чушь в баре после работы, сидя недалеко от Фрэнка.
