class="p1">Эрика в каком-то оцепенении наблюдала эту картину, не в силах пошевелиться. На краю сознания билась мысль, что кракен сейчас попросту утопит Ричарда, без лишних слов и церемоний. Постепенно приходило понимание, что для нее самой и тем более для Тауры это может иметь самые плачевные последствия — ведь кого-то нужно будет обвинить в несчастном случае, и Таура, как нельзя лучше, подходил на роль козла отпущения.
Но Эрика все равно не могла сдвинуться с места. Ричард бросил на нее последний взгляд — в нем не было злости, только лишь сиюминутный страх и горечь. И от этого взгляда Эрика, словно, очнулась. Она встрепенулась и несмело шагнула в сторону моря.
А тем временем щупальце затащило Ричарда в воду почти до пояса, и ему пришлось привстать на руках, чтобы не захлебнуться. Таура кусал губы, глядя на расправу Инки с Ричардом Нигелем. Сам он ни за что не решился бы позвать кракена и уже тем более не стал бы просить его о подобном, но приятель-кальмар явственно услышал, что призыв, исходящий из раковины Тауры, был послан не им самим. Эрика была права, у жителей моря был очень тонкий слух, и для них не сложно было различить столь небольшие нюансы в звучании голоса моря. Инки услышал зов раковины Тауры из чужих уст и справедливо решил, что другу нужна была его помощь. И теперь устранял опасность понятным и доступным ему способом. Так, как он делал это всегда — топил потенциальную угрозу в море. Но Таура этого не хотел.
И Эрика Вильгефорц не хотела. Она испытывала к Ричарду очень горячую смесь эмоций — гнев, страх, обида, раздражение и — жалость. И она не хотела его смерти.
— Найд, сделай что-нибудь! — она в отчаянии бросила взгляд на юношу. Еще пару мгновений, и морское чудовище утопит лорда Нигеля возле его же собственного замка.
Кроткое колебание — и Таура решился. Он быстрыми шагами вошел в воду. Ступни его ног тут же словно ошпарило кипятком — заклятие Морзы действовало, как и было обещано. Юноша зашипел от боли сквозь стиснутые зубы, но сделал еще несколько шагов, войдя в море почти по колено. Соленая вода, как крепкая кислота, жгла его тело. Но он все равно наклонился и ласково погладил щупальце гигантского кальмара, похлопал по нему так, как делал раньше только он, в надежде, что Инки узнает это прикосновение.
Инки не узнал.
Тогда Таура потянулся к нему мысленно, безмолвно призывая друга, но вместе с душой и голосом, морская ведьма забрала у Тауры его магию, и он не мог теперь слышать мыслей других существ, и сам был мысленно нем.
Сжав зубы от боли, Таура шагнул еще глубже. Ричарду уже не хватало вытянутых рук, чтобы опираясь на дно, держать голову над поверхностью, поэтому он пытался плыть, неловко загребая воду. И снова юный мав принялся гладить и похлопывать толстое щупальце, пытаясь привлечь к себе внимание кракена, но тот не чувствовал его прикосновений или же не хотел подчиняться.
И Таура шел все дальше в воду. Ему казалось, что с него живьем сдирают кожу. Морская вода, словно раскаленный металл, прожигала его насквозь. Суставы выламывало от нестерпимой боли, на глаза упала кровавая пелена. Таура не видел и не чувствовал ничего, кроме всепоглощающей боли. Но продолжал идти. Наконец, ноги его подкосились, и он рухнул в воду с головой, подняв тучу брызг. На миг ощущение реальности покинуло его, но в следующий момент Таура пришел в себя от яркой вспышки в голове. Он снова слышал голос моря! Он чувствовал биение его жизни — магия моря вернулась к нему, заклятие Морзы было снято. И мав немедля мысленно позвал Инки:
«Инки, брось его! Не надо! Не тронь!»
Ответом было удивление и недоверие гигантского кракена, но он подчинился прямому приказу. Огромное щупальце разжалось, и Ричард Нигель, который уже начал захлебываться у самого берега под тянувшей его на дно тяжестью, фыркая и отплевываясь, выбрался на сушу.
«Спасибо, Инки. Я все тебе объясню. Не сейчас. Позже», — Таура бросил другу успокаивающий мыслеобраз, а сам последовал за Нигелем на берег.
Он хотел убедиться в том, что жизни Эрики ничего не угрожает, что жестокий лорд Нигель не причинит вреда своей невесте. Хотел, быть может, объясниться с Эрикой, ведь теперь голос вернулся к нему. Но когда юный мав выбрался на берег, распластав по песку все восемь своих могучих щупалец, его встретил истошный женский визг и испуганный возглас:
— Чудовище! Ричард, там чудовище!
* * *
Таура застыл у кромки прибоя, с удивлением глядя на Эрику, а в голове его звучал вопрос Шеды: «Знаешь, что говорят человеческие девчонки, когда видят мава?» Именно это сейчас и говорила бледная Эрика, прикрывая руками лицо от страха.
А Эрика видела перед собой морское диво, только что бывшее милым добрым юношей, к которому так отчаянно тянулось ее сердечко. Это диво, тот самый восьминог из книжек и старых легенд, живьем оказался гораздо страшнее, чем на картинке. Пойманного в сеть его сородича Эрика толком не разглядела, увидев лишь комок из щупалец и человеческое лицо, но сейчас восьминог предстал перед ней во всей красе. Он одновременно пугал ее до дрожи в коленках и при этом вызывал благоговейный восторг.
Видя ее эмоциональную реакцию, тот, кто совсем недавно был конюхом Найдом, выпрямился на своих щупальцах, разом став выше Ричарда на целую голову. Он был невероятно красиво сложен — обрывки рубахи почти не скрывали его точеного молодого тела — до пояса. Но ниже пояса, там, где у людей начинаются ноги, у этого чуда росли восемь толстых мощных щупалец, как у осьминога. Не зря в народе их так и прозвали — восьминогами.
Так они и стояли с Эрикой, глядя друг на друга. Она с испугом и удивлением, он с обидой за грубые слова и робкой надеждой на чудо. И на сей раз чудо все-таки произошло. Усилием воли девушка отвела руки от лица. Проговорила непослушными губами:
— Найд, это ведь ты?
Таура качнулся в сторону Эрики, и она снова испуганно отпрянула. Мав застыл на месте, попытавшись улыбнуться:
— Мое имя Таура…
— Что?!! — этот голос, это имя, Эрика не спутала бы его ни с одним из голосов, звучавших на земле. Она ошалело хлопала ресницами, вглядываясь в лицо своего спасителя. Уродливый шрам исчез, открыв затейливую татуировку, покрывающую всю левую половину лица юноши, от виска до самого подбородка.
— Мое имя Таура, — мав повторил для нее,
