Внезапно ее раздумья были прерваны быстрыми и тяжелыми шагами, под которыми потрескивал паркет соседних комнат. Обернувшись, она увидела своего брата Франциска. На нем был костюм для верховой езды, весь покрытый дорожной пылью, лицо кардинала носило следы усталости и озабоченности, сам он смотрел на сестру странным взглядом, где снисходительность смешивалась с жалостью.
– Вы опять думаете только о нем, да?
– Он мой супруг, – вздохнула маленькая герцогиня, устало передернув плечами. – Разве это не естественно?
– Было бы естественно, если бы он заботился о вашей судьбе так же, как вы о нем! Впрочем, это сейчас неважно, у меня есть для вас кое-какие новости, которые должны очень вас заинтересовать. Наш брат, герцог Лотарингский, решил оставить Нанси и отправиться в Эпиналь…
– Уехать из Нанси? Он хочет покинуть город?
– Скажем так, он собрался за помощью… Я вернусь к королю, а город, по крайней мере, на это можно надеяться, будет по-прежнему оказывать сопротивление. Сестрица, вам нельзя оставаться здесь одной, ведь герцогиня давно уже оставила нас… На что вы решитесь? Поедете с Карлом?
– В Эпиналь? Чтобы не иметь никакой возможности получать известия от моего мужа? Никогда! Если я не могу жить рядом с ним, я хочу хотя бы оставаться здесь, где благодаря вам поддерживаю с ним постоянную переписку.
Насмешливая улыбка осветила лицо молодого кардинала, отчего оно стало менее напряженным.
– Что ж, именно об этом я только что и говорил: вы думаете только о нем! Это признак редкостной отваги, сестрица. Вы не представляете себе, какова будет судьба города, если осаждающие его войска все-таки займут Нанси. Город может быть разрушен до основания, сожжен… Скорее всего начнутся грабежи, неизбежны насилие, убийства, а вы – одна во дворце…
– Королю известно, что я жена его брата! – прервала кардинала Маргарита. – Он славится своим рыцарством, и он меня защитит!..
– Вы забываете о том, что он никогда не соглашался признать ваш брак! Тем не менее мне тоже кажется, что король достаточно благороден, чтобы защитить принцессу из нашего дома. Но, сестра, разве вместо того, чтобы подвергать свою жизнь подобным опасностям, вам не хочется присоединиться к вашему супругу?
– Присоединиться к Гастону? Но, братец, ведь это невозможно…
– Я думаю иначе. На мой взгляд, это не так уж и сложно… Если только вы пожелаете!
– Не смейтесь надо мной, Франциск! Вы отлично знаете, что открываете передо мной двери рая. Я готова рискнуть жизнью ради такого счастья. Скажите только, что мне надо сделать, и я – даже если это опасно, даже если…
– Ладно-ладно, успокойтесь! Я думаю, что опасность не так уж велика. Сегодня же вечером, как я вам уже говорил, я возвращаюсь в лагерь. Я принесу вам ливрею, принадлежащую одному из моих юных лакеев. Вы наденете ее и устроитесь рядом с кучером, когда я буду уезжать из города. Таким образом, вы, находясь в совершенной безопасности, минуете французские линии. За пределами этого круга из железа и огня, в котором мы сейчас заключены, вас будет ожидать оседланная лошадь. И дальше – только от скорости, с какой вы сумеете проскакать расстояние, отделяющее лагерь от Тионвиля, будет зависеть, скоро ли вы встретитесь с Гастоном.
Маргарита слушала кардинала так зачарованно, с таким восторгом, словно это было ангельское пение.
– Какая замечательная идея, братец! И как жалко, что она не пришла вам в голову намного раньше!..
– Дело в том, что до сих пор я не особенно беспокоился за вас, но теперь я знаю, что королю вы нужны. Как только что сказали вы сами, вам не угрожают ни бесчестье, ни смерть от его руки, но вы можете стать у него весьма драгоценной заложницей.
– Заложницей? Я?
– Да конечно же! Подумайте, сестра, вы же сами на всех перекрестках кричите о том, что вы – супруга мятежника. И хотя король и отказывается признать ваш союз с Гастоном законным, он отлично понимает, что, попади вы ему в руки, он получит огромные преимущества. Ему говорили, как Месье дорожит вами. Вот вы и станете прекрасным средством добиться соглашения с преступным братом!
– Я? Чтобы я послужила приманкой для Гастона? О, это было бы совершенно чудовищно!..
– Надеюсь, до этого дело не дойдет. Готовьтесь. Сегодня же ночью мы уедем.
Кардиналу не потребовалось повторять свои слова дважды. При одной мысли о скорой встрече с любимым Маргарита почти что обезумела от радости. К тому же предложенное ей романтическое путешествие очень напоминало приключения, о которых до сих пор она знала лишь понаслышке. Надо было переодеться мальчиком, уподобившись героине какого-нибудь романа. Это было так интересно!
Маргарита с нетерпением ждала, когда же принесут обещанную ливрею. Весь вечер она потратила на примерку и попытки научиться естественно держаться в столь необычном наряде. Она совсем позабыла о том, что пули продолжают сыпаться на Нанси градом, ее беспокоило только одно: день никак не хотел кончаться…
Наконец, около девяти часов, кардинал занял свое место в карете. Молоденький тоненький мальчик-лакей, державшийся очень прямо, уселся рядом с толстым усатым кучером, еще два лакея встали на запятки.
Франциск Лотарингский даже не посмотрел в сторону переодетой мальчиком сестры. Он был хмур, брови почти сошлись над переносицей, в карету он бросился, как бросается в воду человек, собирающийся утопиться. Дело в том, что для него самого приключения этой ночи, так напоминающие любовный роман, могли обернуться самой настоящей политической драмой. И без того его роль посла, разрывающегося между непримиримыми требованиями Людовика XIII и вечными уловками и увертками герцога Лотарингского, становилась с каждым днем все более опасной. Он даже не был уверен в том, что нынешней ночью ему удастся вернуться в город. Кто может предугадать, не захочет ли король, взбешенный известием о бегстве Карла IV, арестовать кардинала и бросить его в Бастилию? Ни одна голова в те времена не стояла достаточно высоко, чтобы оказаться недосягаемой для ударов грозного Ришелье.
Подскакивая на булыжниках, карета выехала из двора замка и направилась к воротам де ла Крафф, на которых были изображены нансийский чертополох и лотарингский крест. Массивные ворота были ясно видны этой ясной ночью, такой светлой, что казался совершенно ненужным свет двух факелов, прикрепленных под сводами и освещавших дорогу проезжающим под ними. Повсюду сновали люди, похожие на тени, они бряцали оружием, обменивались какими-то словами, отдавали приказания… В толстой куртке ливреи было очень жарко, Маргарита обливалась потом, но старалась не подавать виду, что ей тяжело.
Офицер, который отвечал за въезд и выезд из осажденного города, узнав кардинала Лотарингского, дал сигнал пропустить карету, тяжелые створки ворот отворились перед ней, обрисовав в ночи черную стрельчатую арку, потом закрылись, и экипаж, выбравшись за стены и миновав авангард защитников Нанси, понесся к Сен-Никола.
Когда впереди показались палатки и костры французского лагеря, Маргарите оказалось очень трудно справиться с нахлынувшей на нее тревогой. Пройдет ли все так гладко, как предсказывал ей кардинал? А вдруг что-нибудь нарушит размеренный ход хорошо отлаженного механизма побега? А вдруг ее узнают, сорвут с нее маску? Она ведь пытается проникнуть в самое логово зверя… Внезапно с обеих сторон дороги блеснули стволы мушкетов, возникли силуэты всадников с султанами на шлемах, украшенных крестом и цветком королевской лилии. Мушкетеры отдали честь, увидев кареты лотарингского посла, который, как обычно, в ответ поприветствовал их…
