такую ситуацию, ты адаптируешься. Если я собираюсь просить людей на семинаре уделить моей работе самое пристальное внимание, я должен делать то же и для них.
Джейк решил не ждать более удачного момента.
– Жаль, мой собственный студент так не считал. Мой покойный студент.
Перселл, к изумлению Джейка, вздохнул и сказал:
– А я все гадал, как скоро мы дойдем до Эвана Паркера?
Джейк поспешил создать впечатление, что вспомнил его случайно, но вышло не очень убедительно.
– Ну, я помню, вы упоминали, что он из этих краев. Из Ратленда, верно?
– Это верно, – сказал Перселл.
– Я его что-то вспомнил сегодня. У него здесь, кажется, было какое-то заведение? Что-то вроде бара?
– Таверна, – сказал Перселл.
Вернулась официантка и элегантно поставила перед ними тарелки. Бургер Джейка оказался гигантским, а жареная картошка была навалена так щедро, что немного просыпалась на стол. Суп Перселла, указанный в меню как закусочный, также был налит щедрой рукой.
– Здесь определенно знают толк в еде, – сказал Джейк, когда официантка удалилась.
– Зимы здесь холодные, – сказал Перселл и взял ложку.
Ненадолго разговор зашел в тупик.
– Хорошо, что вы двое поддерживали общение. То есть после Рипли. Несмотря на отгороженность от мира.
– Ну, Вермонт еще не Юкон, – сказал Перселл с нажимом, защищая родной край.
– Нет, я в смысле… нашей писательской отгороженности. Это делает нас одиночками по жизни. Поэтому, когда оценишь по достоинству такое братство, тебе не хочется оставлять его.
Перселл закивал с готовностью.
– Именно это я и надеялся найти в Рипли. Может, даже больше, чем преподавателей, само это чувство единства с другими людьми, которые занимаются тем же, что близко мне. Так что да, я обязательно держал связь с несколькими из них, включая Эвана. Мы с ним обменивались нашей писаниной пару месяцев, до самого его ухода.
Джейк внутренне скривился на это, хотя не сразу понял, что именно так на него подействовало – мысль о «писанине», которой обменивались приятели, или это «мы с ним».
– Всем нам нужен читатель, – сказал он. – Каждому писателю.
– О, я знаю. Поэтому я так признателен…
Но Джейку не хотелось развивать эту тему. Во всяком случае, без крайней необходимости.
– Так вы посылали ему те же рассказы, что и мне? А он вам – свою работу, да? Мне всегда было интересно, что случилось с тем романом, который он писал.
Это, конечно, был риск. Но Джейк почти не сомневался, что, если бы Перселл читал недописанный роман Эвана Паркера, он бы давно уже сказал о его сходстве с «Сорокой». В любом случае, Джейк приехал сюда затем, чтобы выяснить это.
– Ну, я-то, конечно, ему посылал. У него была пара моих рассказов, когда его не стало, которые он собирался поправить и вернуть мне, но свою работу он старательно оберегал от посторонних глаз. Я видел всего пару страниц. Что-то про женщину, которая жила в старом доме с дочерью и работала оператором спиритической горячей линии. Это что я запомнил. Вы, наверно, видели побольше моего.
Джейк кивнул.
– Он очень скрытно себя вел на семинаре, когда заходила речь о его проекте. Те самые страницы, о которых вы сказали, только они при нем и были. Я определенно ничего больше не видел, – сказал он с расстановкой.
Перселл вылавливал курятину со дна тарелки.
– Как считаете, – спросил Джейк, – были у него еще друзья из одногруппников, с кем он мог общаться?
Школьный учитель поднял взгляд от тарелки. И взглянул Джейку в глаза со значением.
– Вы в смысле, показывал ли он кому-то еще свою работу?
– Да нет, не обязательно. Просто подумал, ну, понимаете, так жаль, что он так мало взял от этой программы. Потому что ему бы не помешал хороший читатель, и, если он не хотел обращаться ко мне, может, он нашел какого-то другого преподавателя. Брюса О’Райли?
– Ха! У каждой травинки своя история!
– Или был еще один преподаватель. Фрэнк Рикардо. Он только пришел в тот год.
– Ой, Рикардо. Эван считал его пустым местом. Он бы ни за что не пошел ни к кому из них.
– Что ж, тогда, может, к кому-то из студентов.
– Слушайте, только без обид, потому что я вовсе не оспариваю ваш успех, и если вам пошло на пользу общение с другими писателями, это круто, и я сам к этому стремлюсь, иначе не поступил бы в Рипли и не просил вас прочитать мою писанину. Но Эван никогда не верил в содружество писателей. С ним было клево сходить на концерт или посидеть в кафе. Но чтобы вести задушевные беседы о писательстве? Как там сказано в проспекте про наши уникальные голоса и истории, которые никто за нас не расскажет? Это все категорически не про него.
– Окей, – кивнул Джейк.
Он осознал, не без тревожного чувства, что у них с Эваном Паркером есть нечто общее, помимо сюжета «Сороки», и поважнее.
– Или взять эту бодягу о ремесле писателя и процессе писания, обо всем таком. Ни слова от него не слышал. Говорю вам, Эван ни с кем не делился ни своей рукописью, ни чувствами. Как в песне поется: «Он был скалой. Он островом был».
Джейк испытал огромное облегчение, но, разумеется, оставил это при себе.
– Грустно как-то, – вот и все, что он сказал.
Учитель пожал плечами.
– Он никогда не казался мне грустным. Просто таким он был.
– Но… разве вы не говорили, что все его родные умерли? Родители и сестра? А он был так молод. Это ужасно.
– Конечно. Родители умерли давно, а потом сестра, не уверен, когда именно. Трагично.
– Да, – согласился Джейк.
– А его племянница, которую упомянули в некрологе, не думаю, что она хотя бы показалась на поминках. Я там никого не встретил, кто имел бы с ним какое-то родство. Все, кто там были и что-то говорили, это его персонал и клиенты. И я.
– Как жаль, – сказал Джейк, отодвигая тарелку с недоеденным бургером.
– Что ж, вряд ли они были близки. Он при мне даже ни разу не говорил о ней. А мертвую сестру, блин, он вообще ненавидел.
Джейк взглянул на него.
– Прямо ненавидел?
– Говорил, она на все способна. Не думаю, что он имел в виду что-то хорошее.
– О? А что он мог иметь в виду?
Перселл взглянул на него с легким подозрением. Одно дело уделить внимание общему знакомому, тем более, такому, который умер не так давно и не так далеко отсюда. Но проявлять такой интерес… Возможно ли, чтобы Джейк Боннер, автор бестселлера по версии «Нью-Йорк Таймс», приехал в Ратленд не единственно затем, чтобы обсуждать чьи-то там рассказы? Зачем же еще в таком случае?
– Понятия не имею, – сказал Перселл наконец.
– О.
