Наверное, что-то в этом есть, когда в некоторых странах родители подбирают своей молоденькой глупенькой дочке подходящего мужа. Если отец и мать действуют исключительно из любви, безо всякой корысти для себя, результат может выйти вполне достойный, конечно, при условии, что молодым людям не с чем сравнивать. Я бы с таким браком никогда не смирилась. Но почему, с другой стороны, я решила, что с Хуго всю жизнь была бы счастлива?
— А почему внучка не пришла? — перекрикивает Хуго топающих горлопанов на экране.
— Кора завтра все устроит. Не надо молодых лишний раз дергать, — отмахиваюсь я.
— Если ей слабо, я сам все сделаю, можешь на меня положиться, — обещает этот старый больной человек.
— Очень мило с твоей стороны. — Я беру своей рукой его трехпалую левую ладонь.
— У тебя все такие же мягкие ладошки. — И он гладит мою подагрическую скрученную пятерню.
Есть на свете звери, которые вечно преданы друг другу, есть и люди такие. Хуго, конечно, таким никогда не был. Может, верность в браке — тоже всего лишь иллюзия? Эдакая романтическая завиральная сказочка, которой нас всегда кормили? Кто знает, был ли Адам в раю верен Еве. В любом случае, у нее не было, видимо, серьезной конкуренции. А последующие поколения клялись, что только смерть разлучит их. Если кому удавалось прожить вместе без измен лет хотя бы десять, то это считалось достойной проверкой на супружескую верность.
Я выхожу из ванной и вижу: ухмыляющийся Хуго лежит в моей постели.
— Уйди, — негодую я, — я устала и зубы на ночь вынула.
Ну и что, он тоже. Ему бы только погреться немножко рядышком со мной. Он быстро засыпает, а я пытаюсь отвоевать свое одеяло и оборонять от посягательств Хуго половинку кровати.
За окном уже светает, а я всю ночь не спала. Больше никакого интима, все, хватит, спать надо одной.
Моя сестра Фанни никогда не делила ложе с мужчиной, Ида спала с мужчиной лишь некоторое время, даже Алиса страдала от дефицита мужской близости. Ее муж Герт сначала долго оправлялся от контузии, а потом страстно увлекся любительской фотографией. Он не фотографировал семью в отпуске, не выслеживал незнакомых красоток с фотокамерой, он снимал зверей. Помню, в шестидесятые годы, когда еще далеко не у всех в доме стоял телевизор, в большой моде были диафильмы. Собирались вместе, немножко скучали, хрустели соленым печеньем и пили «Холодное озеро», коктейль красного цвета, потом выяснилось, что туда добавляли бычьей крови. А чудак Герт показывал нам снимки птичек, соек и малиновок, в то время как обычно отцы семейств, отправившись на край света, возвращались с фотографиями горячих островитянок, а то и с самими островитянками. Алиса всячески стояла за мужнино увлечение. У него после контузии дрожали руки, и делать уколы этот доктор уже не мог, Алиса взяла их на себя. «Ему идет на пользу фотоохота, — утверждала она, — он успокаивается, когда часами высматривает птичек, притаившись в кустах».
Со временем Герту надоело сидеть дома, и он отправился в Африку, на фотосафари, чтобы заняться уже не птичками, а зверями покрупнее. Он звал с собой и жену, но наша храбрая Алиса, виртуозно управлявшая огромной врачебной практикой, заупрямилась насмерть: она панически боялась летать на самолетах. Один-единственный раз, вместе со мной, она полетела в Америку на крестины Майка, первенца Вероники. Дорогу туда она кое-как перенесла, поддерживая себя шнапсом в больших количествах и снотворными таблетками. Но на обратном пути мы действительно попали в зону турбулентности и Алиса была в панике, ее душил страх смерти. С тех пор она зареклась летать на самолете.
Так что от Африки она отказалась, но мужа отпустила навстречу его мечте. Герт, человек сам довольно пугливый, взял с собой брата. Они уехали и пропали. Последний раз их видели, когда они взяли напрокат джип и уехали в неизвестном направлении. Ничего сверх этого не знали ни в полиции, ни в посольстве. Спустя несколько лет нашли в одном ущелье обгоревший каркас их автомобиля. И лишь в 1972 году Алиса официально объявила себя вдовой.
После этого несчастья Алиса вообще стала недолюбливать путешествия. Ей даже ко мне приехать на электричке тяжело. Скорее дочка моя из Америки навестит меня, чем моя сестра из соседнего Таунуса. Сначала я ездила к ней, но теперь сама уже не могу, если только меня Регина, Феликс или Ульрих не отвезут. Но это редко. Вот по телефону мы общаемся часто и подолгу и знаем друг о друге много всякого. Через десять лет после гибели мужа Алиса продала свою практику и до самой пенсии работала в компании «Про Фамилиа» семейным врачом-консультантом. Она и мне первая советчица, без ее совета я никуда.
Ни до, ни после Герта никого у Алисы не было. Ида, мне кажется, в самом начале замужества мужу один раз изменила. Но я, конечно, переплюнула всех моих сестер вместе взятых, я самая опытная из всех нас, у меня было трое мужчин. У моих детей, а тем более внуков все, разумеется, совсем по-иному. По сравнению с Корой я — просто монахиня непорочная. Правда, я не уверена, что она со всей своей свободой счастливей меня.
Позвоню-ка я Алисе. Хуго еще спит, а сестра всегда найдет для меня минутку поболтать. Почему бы не рассказать ей о моей последней тайне в подвале? Не вижу оснований дальше скрывать.
Она берет трубку и затаив дыхание слушает историю о моем Бернхарде, замурованном полвека назад и размурованном буквально только что.
— Потрясающе, — отзывается она, — как в кино! А знаешь что, я тебе тоже кое-что сейчас расскажу. Могу себе позволить, не так долго осталось жизни радоваться. — Она закуривает. Я слышу, как она глубоко затягивается.
— Ты и при пациентах своих курила?
— Редко, — отвечает она и все молчит.
Ну все, надоело ждать. Она всегда так долго собирается.
— Слушай, давай я лучше угадаю. Герт спутался с какой-нибудь дамочкой из племени банту, женой ревнивого вождя. Дикарь пришел в ярость и натравил на разлучника львицу, которой в свое время вытащил колючку из лапы. И благодарная зверюга скушала Герта однажды воскресным утром.
— Не дурно, но это уж ты слишком. Я вообще не о Герте рассказать хочу. Есть у меня кое-кто другой на совести, другой мужчина.
Не может быть! Оказывается, может. Алиса, уже будучи вдовой, попала в лапы одного брачного афериста. Он гонялся даже не за деньгами и не за имуществом. Ему нужен был морфий. И моя сестра, у которой в жизни было не много блеска, влюбилась в него, в его стихи и букетики полевых цветов. Конечно, она хотела вылечить его от пристрастия к наркотикам, она же была врачом.
Отношения тянулись годами. Он обкрадывал ее, лгал ей, изображал искреннее раскаяние, рыдал у нее на плече, а потом уговаривал выписывать ему нелегальные рецепты на дозу морфия. Алиса была в отчаянии от собственных деяний. Однажды она нашла письмо, которое этот человек написал Констанции, ее дочери. И тогда дала ему смертельную дозу зелья.
Вот это да! Мне надо сначала все это еще переварить. Но меня теперь интересуют детали:
