в кофе, как подумал авантюрист, о, нет! Такого варварства хозяин дома не потерпел бы! Вот еще не хватало!
Портить восхитительный напиток посторонними примесями? Дикость, варварство…
Снотворное капнули на донышко чашки. И Дженио невольно сделал пару глотков. А больше и не надо было. Надолго не хватит, конечно, но зелье было сильным.
Сколько?
Час, много – полтора. Потом встанет и бегать будет. Но голова у нахала поболит, поболит… что ж. Поделом. Больная голова – неплохое дополнение к пыткам. Заодно наврет поменьше. Сложно врать, когда не можешь сосредоточиться.
Мужчина планировал спуститься и расспросить Дженио через два-три часа.
А вот о призраке, который наблюдал за особняком, не знал никто.
Ни Дженио, ни хозяин особняка. Так и остался незамеченным Рейнальдо Игнасио Шальвен. А вот сам призрак и увидел, и понял – всё.
И Дженио, который вошел в ворота.
И то, что он не вышел… плохой знак? Да, для Дженио – безусловно.
И чем это может грозить Тони…
А поняв, отправился в город. Благо призраку ножками по дорожке ходить не надо, его и ветром отлично носит, если ветер попутный. Пусть ему будет плохо, но надо добраться до Римата. И предупредить – всех.
* * *
Звякнул колокольчик.
В магазин зашла женщина. Тони улыбнулась ей навстречу, но потом увидела, сколько тоски в больших карих глазах – и улыбаться перестала. Лицо у нее сделалось серьезным и спокойным.
– Я могу вам чем-то помочь, сеньора?
– Не знаю, – честно ответила женщина.
Вблизи было видно, что не так уж она и молода – лет тридцать пять, может, сорок. И морщинки есть, и белые ниточки в черных косах продернуты.
Но больше всего ее старила не седина. Больше всего ее старила безнадежность.
Она смотрела из карих глаз, она читалась в каждом жесте, она… она пропитала всю женщину так, что даже страшно было подумать.
– А все же?
– Не знаю. Я даже не знаю, зачем я сюда пришла, – призналась женщина. – Слышала я про ваш магазин от соседки… у той дочка купила вроде как у вас четки…
Тони мигом вспомнила двух девушек. Одна купила серьги, вторая четки. Интересно…
– И что же?
– Я потом с самой Валерией поговорила. Выгнала она Деметриса, а сейчас с Максимо встречается. И не прогадала, что сказать? Парень он хороший, добрый, а уж ее любит – с детства. А что на язык несдержан, да в храме практически не бывает, так кто без недостатков?
– Никто, – согласилась Тони.
И порадовалась. Значит, четки достанутся именно тому мужчине, которому и должны. Впрочем, Валерия может их и себе оставить – не столь важно. Главное, что плохой человек рядом с ней не окажется. Это ведь не на год, не на два – на всю жизнь.
Вот и ломается так судьба человеческая.
А в следующий миг Тони поняла и кое-что про свою покупательницу. И посмотрела с искренним участием.
– Неужели все так безнадежно? Ведь дети есть, наверное, для них и жить можно…
Женщина закрыла лицо руками, и плечи ее затрясись, словно в припадке. Или и правда – в истерике? Тони захлопотала вокруг, наливая кофе, помогая выпить пару глотков, чтобы стало легче, а там и слова хлынули потоком.
Да, вот и такое бывает…
Замуж Рамона выходила по чистой и искренней любви. И к мужу относилась замечательно, и детей ему родила с радостью, и свекровь со свекром уважала, и дом вела, и…
А потом муж загулял.
Начал… нет, он не бил Рамону. Не поднимал на нее руку, не приходил пьяным, не ругался. Просто спал с другой. Рамона это знала, да это все знали… чего уж там?
И ладно бы хоть хорошая была!
Нет же!
Продажная девка, которая всю жизнь от мужа гуляла, половину квартала через себя пропустила, а вот Алехандро залип в нее, что муха на навоз… и та пользовалась.
Гадко было до слез и боли. У малышки день рождения – Алехандро дома нет. Где он? А там он… даже не сомневайтесь, там…
Свекрови плохо стало, так Рамона ее тащит в больницу. А где муж? Опять – там!
Уж свекровь плакала, уговаривала «дочку» простить дурака, мол, нагуляется, да и вернется. Но разве можно простить даже не равнодушие. А другое, совсем другое… вот это каменное холодное бессердечие, с которым семья летит под ноги продажной твари?
– Она им просто пользуется, – хлюпала носом Рамона. – Вот как песиком. Алехандро, сидеть, лежать, к ноге… а он все за чистую монету принимает! Как же! У меня дома свет конец, свекровь слегла, свекор запил, мне за ними ухаживать приходится, старшего сына оженила, второй в армию ушел, решил послужить, дочка со мной осталась, бьемся обе, что те рыбы об лед, а ведь ей уже сколько! Скоро заневестится… приданое надо собирать… куда там! Муж домой вообще денег не приносит! Все на эту тварь тратит!
Тони задумчиво кивнула.
– Он обещал вам любить, беречь и заботиться. А сам все делает для другой женщины.
– Да!
Вот язык чесался сказать – ядов не держим. Или проклясть разлучницу так, чтобы та костей не собрала. Но в том-то и беда… не в ней! В нем!
Свинья везде грязи накопает! За сараем ли, за овином… ей все равно! Она – свинья! Она разыщет!
Ну, проклянет Тони данную конкретную шлюху. И что? Другая найдется! Чего ж не найтись? Судя по всему, там и раньше не слишком-то хорошо было, просто умеем мы, женщины, глаза закрывать… сначала, наверное, рожала, потом растила, крутилась, с тремя-то детьми… а сейчас, когда чуточку полегче стало… все ж чужие старики – это не свои дети. За них сердце меньше болит, наверное.
Особенно когда вот так…
Что свекровь – не знала о своем сыне?
Да знала наверняка, и покрывала его, может, и помогала.
Что свекор – не знал? Мог и не знать. А мог и знать, удаль молодцу не в укор. Родители своих детей всегда оправдают.
Поэтому Тони медленно прошлась по магазину.
А вот и оно, кажется… Именно то, что нужно.
– С вас одна медная монета, сеньора Рамона.
– Что?
Женщина даже не сразу поняла, что происходит. А на плечи ей опустилось кружевное, воздушное, кремовое, терпко пахнущее ирисами чудо. Платок кремового цвета из тончайшего газа был отделан кружевом и расшит ирисами.
Красивый – донельзя.
Рамона тронула его пальцем, который показался отчаянно грубым рядом с этой роскошной вещью.
– Ритана… как так…
– Одну. Медную. Монету, – надавила голосом Тони. – И все будет правильно, только носить его не забывайте.
– Да куда уж мне…
– Мне виднее, – жестко сказала девушка. – Считайте, это мое условие.
Да уж… условие.
Так-то платок шесть золотых стоил, работа известной мастерицы. Но Тони понимала, что столько у ее клиентки нет. И не надо, ей и так за последнее время перепало – грех жаловаться.
Может она себе позволить сделать доброе дело.
Рамоне очень нужен именно этот платок. Он и
