заняв выжидающую позицию и приготовив едва заметную сеть-ловушку.
Я прикрыла глаза, концентрируясь на деле. Сзади выругался Берт, раздался характерный шум начавшейся драки.
Дастин Кирс закричал:
– Нужна помощь!
Дальше все слилось в одну страшную какофонию звуков, состоящих из нечленораздельных рычаний и шороха. Я продолжала выплетать ловушку, поднимая все внутренние резервы силы. Зигмус страховал рядом, то и дело повторяя:
– Ничего-ничего… Сейчас-сейчас…
У меня почти получилось. Но тут справа грохнуло, жутко завоняло и грохнуло снова. Волна огня опалила горячим дыханием, заставляя по инерции распахнуть глаза и увидеть, как передо мной на полусогнутых ногах едва-едва удерживает щит наш лекарь.
– Даррел? – крикнул Зигмус.
– Порядок! – ответил боевик.
– Ойс? – Профессор обернулся и гневно закричал: – Нет-нет-нет!
Дальше произошло два события одновременно. Слева взметнулась серебряная сеть, на пару мгновений расстелилась поверху и резко упала на несущихся гадин. Они даже не успели завизжать. Опали серым пеплом у ног Блайка. И тут же сзади грохнуло так, что тряхнуло землю. Я пошатнулась, упала на одно колено, с трудом удержав почти законченное плетение в руках.
– Чтоб тебе провалиться, Берт! – закричал Рэдвин откуда-то сбоку.
И в это время передо мной поломанной куклой упал наш лекарь. Его правая рука оказалась вывернута под неестественным углом, из носа сочилась кровь. Глаза были закрыты.
– Страхуйте Тайлер! – приказал профессор, выскакивая перед упавшим Кирсом и посылая вперед стену тьмы.
Вопль врезавшейся в нее нежити оглушил и заставил замереть на несколько секунд. От вони стало невозможно дышать.
– Почти закончила, – прохрипела я, подняла взгляд и увидела, как обессиленно упал на колени Зигмус.
Сзади снова раздался взрыв. Затем послышались угрозы Рэдвина. До меня долетали только обрывки его фраз: «Вкуси… матери… гномье… в дыру!»
Сбоку лязгнула перекошенная челюсть, пахнуло гнилью. Я отшатнулась и услышала Ника:
– Тайлер, все хорошо! Работай!
А сам – в крови! Лицо перекошено от ярости, рукав порван, висит лохмотьями, но стоит насмерть и делает все, чтобы ко мне ни одна гадина не прорвалась.
И так мне стало паршиво! Я моргнула и… зрение изменилось на драконье, а по жилам потекла кипящая магия. Вскочив, задыхаясь от силы, сжала кончики плетения и, сосредоточившись, прокричала:
– Сейчас!
– Прикрою профессора и лекаря! – бросил Рэдвин.
– На мне Ойс, – услышала я Ника уже позади.
Посчитала про себя до пяти, давая им шанс поднять щиты, и, накрыв защитой Ряшика, запустила сеть, призванную уничтожить всю нежить поблизости. И, кажется, переборщила. Сказались мои неправильные способности из-за драконьей крови: заклинание сработало слишком сильно. По ощущениям это походило на то, будто я превратилась в стакан, полный воды, которую жаждущий принялся тянуть через толстую трубочку.
Я пустела с каждой секундой.
Я словно растворялась сама.
Острые ледяные жгуты тьмы накрыли место нашей неожиданной стоянки, а вопли, раздающиеся следом, заставили прошептать из последних сил заклинание временной глухоты.
Потом меня допили до дна. И я упала, уставившись в небо. Не слыша, но видя, как редкий серый туман уплотняется и словно бы тяжелеет. Он, как губка, напитывался влагой, обволакивая меня со всех сторон. «Утроба матери» – проскочило в голове название этого защитного заклинания стихийников.
Земля снова вздрогнула, на пару секунд все затихло, а потом снизу пошел жар. Стало тяжело дышать. Влага из тумана начала просачиваться наружу. И я зажмурилась, подставляя лицо холодным каплям воды.
Я понимала, что происходит. Ник с Даррелом решили перестраховаться, добив всех гадин, что выжили в округе и прятались неподалеку. Потому что минимум трое из нашей пятерки теперь представляли обузу.
Блайк создал «утробу» для нас, а Рэдвин «огненный зной» – для гадости вокруг.
Из ситуации следовало два вывода. Первый: в ближайшее время на севере Разлома будет очень спокойно. Второй: за пипой сегодня мы уже не пойдем. Просто не осилим.
Я прикрыла глаза и только собралась расслабленно вздохнуть, как меня схватили за плечи и принялись трясти. Распахнув глаза, увидела Ника: бледного, лицо в крови, в глазах страх. Губы Блайка беспрестанно двигались, а руки ощупывали мое тело.
– Совсем офигел? – спросила я, но… не услышала собственного голоса.
Испугавшись в первые мгновения, вспомнила о заклинании глухоты и, сняв его, услышала:
– …болит?! Скажи мне! Не понимаю, где тебя ранило…
– Нигде, – прохрипела я. – Просто нет сил шевелиться.
Ник замер, всмотрелся в мое лицо и облегченно вздохнул, поднимаясь.
– Тогда лежи, – сказал он. – Сейчас соберемся и пойдем назад. Рэдвин уже пытается связаться с целителями.
Под словом «соберемся» Ник имел в виду профессора Зигмуса и Кирса. Они были не в состоянии двигаться самостоятельно, так что более здоровым пришлось тащить их на собственных спинах. Ойс тоже сильно пострадал, однако, слава богам, имел гордость и мне на спину не полез. Пришлось бедолаге тащиться далеко в «хвосте» нашей дружной команды.
Впрочем, я тоже не блистала – шла, часто спотыкаясь и чувствуя себя совершенно пустой. Хверсовы бельвистиарфы, такую вылазку испортили!
Группа целителей во главе с деканом Мигрушем встретила нас почти у самого подъемника. Всех быстро осмотрели и опросили тех, кто мог говорить. Затем, уложив на носилки, поочередно подняли на остров. Я попала во вторую группу, вместе с Ником и Рэдвином. И все бы ничего, но, стоило оказаться наверху, как настроение совсем упало: там, помимо толпы собравшихся зевак, по-прежнему стояла Катарина Воттер! Будто никуда и не уходила. Целители вынесли носилки, и она тут же бросилась вперед, чтобы картинно остановиться, прижимая руку к губам. Позерша!
Ее взгляд был устремлен на кого-то из парней – то ли на Рэдвина, то ли на Блайка. Мне показалось, на второго. Еще бы, они же с Ником друзья!
А у меня самой не оказалось сил даже на то, чтобы раздраженно цыкнуть! И вообще, кажется, сказался стресс за все пять лет учебы. Потому что я, впервые за последние годы, смиренно потеряла сознание.
* * *
Очнувшись, я почувствовала себя удивительно отдохнувшей. Потянувшись, чуть скинула одеяло, поправила под головой мягкую подушку и… распахнула глаза. По последним воспоминаниям выходило, что меня несли на носилках. Оказавшись на острове, я собиралась встать и пойти в общежитие, чтобы хорошенько отдохнуть.
А тут подушка. И одеяло. И белые стены.
Ну и, кремом к тортику, Николас Блайк, дремлющий на стуле рядом с моей кроватью.
Бледный, голова чуть откинута назад и в сторону, волосы в беспорядке. Одежда рваная – та же, в которой он был в Разломе, но чистая. Видимо применил бытовую магию. На коленях лежит Ряшик. Тоже в дремоте.
Я представила вдруг, как волновался мой бедный рюкзак. Хорошо, что Блайк не ушел и успокоил его. Моя нежить
