в Севастополе было созвано расширенное заседание исполкома Совета при участии представителей профсоюзов, завкомов, корабельных и солдатских комитетов и городской думы. Тем временем только что организованный, по примеру Центробалта, Центральный комитет Черноморского флота (Центрофлот) организовал демонстрацию в поддержку свершившейся революции. Прервав заседание, эсеро-меньшевистский исполком севастопольского Совета принял решение о взятии власти в свои руки. Большевики, хотя и не имели в нем большинства, но пребывали на пике популярности. При этом их пылкие и заманчивые лозунги способствовали разжиганию классовой ненависти. При этом большевики, под влиянием «политического момента», находились в союзе с левыми эсерами (в том числе и с эсерами-украинскими националистами), чем и объясняется решение Совета приветствовать военный переворот большевиков в столице.
В своем рассказе «Возвращение каторжан» писатель Всеволод Вишневский приводит самый популярный в те дни матросский тост: «За вольный флот на Черном море!» В тосте чувствуется влияние левых эсеров, всегда декларировавших именно революционное завоевание воли.
Остальные советы Крыма, а также партии и общественные движения, во многом из-за боязни погромов и резни, встретили октябрьские события в Петрограде отрицательно. Но в Севастополе ситуация была совсем иная. Новую власть в столице, помимо местных большевиков и левых эсеров, поддерживала и анархистско-бунтарская братва, сила в тот момент достаточно авторитетная, хотя и малоуправляемая. Активными распространителями анархистских идей среди черноморцев стали матросы Мокроусов, Алмазов, Евстратов. Любопытно, что неискушенные в политике матросы зачастую вообще не разделяли большевиков и анархистов. Обиженная севастопольская большевичка Н.И. Островская ЦК РСДРП(б) так и писала: «…их (анархистов) принимают за нас…» Что касается командующего флотом контр-адмирала А.В. Немитца, то, опасаясь осложнений, он приказал поддержать новую Советскую власть.
В первых числах ноября в судовой комитет вспомогательного крейсера «Алмаза» поступило письмо, подписанное кочегарами Ф. Толстых, И. Моравцем, В. Овчаренко и другими. Кочегары писали: «В скором времени мы подлежим увольнению, как отбывшие свой срок службы. Явиться домой в это грозное время, когда решается судьба Советской власти, без оружия мы не можем. Вооруженный матрос в деревне будет опорой Советской власти. Сообразуясь с текущим моментом, предлагаем выдать нам винтовки и патроны, с которыми мы пойдем по домам».
Во второй половине ноября Совет матросских депутатов постановил: «Идя навстречу требованиям представителей увольняемых моряков, желающих с оружием в руках бороться за власть Советов в деревне, выдать каждому увольняемому матросу винтовку и патроны». Узнав об этом, матросы Севастопольского флотского полуэкипажа потребовали на общем собрании немедленно вооружить всех увольняемые в запас призыва 1906 и 1907 годов. «Мы, – заявили матросы, – считаем обязательным увольнение только при полной боевой готовности с оружием и патронами, но не иначе». 6 ноября 1917 года в Морском собрании Севастополя открылся 1-й Общечерноморский съезд. Главной темой съезда стал вопрос об установлении Советской власти на местах и вооруженной борьбе с контрреволюционерами. Большевик Н.А. Пожаров и лидер украинских эсеров К.П. Величко, чувствуя за собой поддержку матросов, заявили о наличие прямой взаимосвязи между революцией и гражданской войной, т. е. гражданская война, по их мнению, являлась логичным продолжением революции, а значит, ее следовало не только поддержать, но и всеми силами разжигать. Те же, кто выступал против разжигания гражданской войны, объявлялся контрреволюционером и подлежал уничтожению. Правые эсеры и меньшевики резко выступили против такого весьма тенденциозного обоснования неизбежности братоубийственной бойни. Дело дошло до взаимных оскорблений, после чего меньшевики и правые эсеры покинули съезд.
В те дни газета эсеров «Революционный Севастополь» писала: «…на митингах некоторые ораторы произносили речи о необходимости немедленно начать социальную революцию. Это было бы только смешно, если бы за этим не могли быть самые страшные последствия. Причины таких речей две. Одна: тот, кто говорит такую речь, не понимает о чем говорит… Вторая причина: тот, кто призывает начать социальную революцию, понимает значение слов «социальная революция», но совершенно не знает России. Человек с Луны… Тот, кто знает наш народ, тот никогда не станет звать сейчас к социальной революции. Чем могут кончиться такие призывы? Известно, чем. И уже вчера, под влиянием этих речей, в некоторых слоях народа, в городе и на Корабельной слободке говорилось о том, что надо устроить «Варфоломеевскую ночь», резать буржуев и т. д. А если такие социальные реформаторы по собственному усмотрению начнут «резать», то вы можете себе вообразить, во что выльется наша российская социальная революция…» Именно в это время в Центрофлот, с просьбой о помощи, обратилась делегация Ростовского Совета. Дело в том, что после взятия большевиками власти в Петрограде командующий Донским казачьим войском генерал А.М. Каледин отказался признать их власть и приказал разогнать все Советы на Дону.
Надо ли говорить, что после теоретических обоснований Н.А. Пожарова и просьбы ростовских революционеров о помощи, съезд принял решение о немедленном направлении на Дон матросов «для помощи местным Советам в захвате власти и подавлении сопротивления контрреволюции». Командование Черноморского флота и офицерство, разумеется, выступило против. Позиция офицерства сразу же была расценена матросами, как контрреволюционная. Нагнетала обстановку и находившаяся в Севастополе делегация кронштадтских матросов. На митингах, проходивших на кораблях, они делились свои кровавым опытом, призывали к продолжению революции и уничтожению черноморских офицеров. Под влиянием кронштадцев команды начали принимать самые радикальные резолюции: «Сметем всех явных и тайных контрреволюционеров…», «Ни одного револьвера, ни одной сабли у офицеров быть не должно…»
Очевидец севастопольских событий кадет А. Заводов впоследствии вспоминал, что террор в Севастополе начался сразу же после приезда в Севастополь революционной группы матросов Балтийского флота: «…Конечно, местный Революционный комитет встретил своих собратьев по флоту радостно. И подогретый их советами, наложил на город контрибуцию в два миллиона рублей. Пригрозив, что за невнесение этой суммы будут расстреляны заложники…» И хотя никакими другими воспоминаниями данный факт не подтвержден, требование о контрибуции от севастопольской буржуазии в реалиях тех дней вполне могло иметь место. Вспомним хотя бы воспоминания В.Д. Бонч-Бруевича о том, что творили в Петрограде матросы- анархисты отряда братьев Железняковых.
Как бы то ни было, но уже 15 ноября 1917 года в Севастополе начались первые самочинные аресты офицеров. В те дни избранный черноморским Центрофлотом «главным народным комиссаром Черноморского флота» матрос-большевик В.В. Роменец получил из Совнаркома «установочную» телеграмму: «Каледины, корниловцы, дутовы – вне закона!» Фактически это являлось приказам начинать повсеместное уничтожение контрреволюционеров. В ответ на эту телеграмму В.В. Роменец сообщал в Совнарком о поднявшемся на флоте «возбуждении против калединской авантюры» и о том, что местными «высшими демократическими организациями были приняты кое-какие меры, чисто демонстративные. В настоящее время посылается еще флотилия в Азовское море, но уже предвидится и столкновение… прошу сообщить… товарищи, что в этом плане предпринято с Вашей
