Книга Лови момент - Тара Девитт

довольным Хромоногом на руках. Со смехом направляюсь ему навстречу. Он машет мне, разворачивается и трусцой убегает в дом. Остаток вечера провожу в огороде, ругая себя на все корки и яростно щелкая воображаемыми ножницами при каждой идиотской мысли. Почему я так остро чувствую его присутствие? Щелк. Зря я отказалась с ним поужинать. Щелк. Зачем тогда хотела пригласить их с Инди к себе? Щелк. Вот именно поэтому и не пригласила. Щелк, щелк.

Ночью Ласка просится на улицу. Мне насторожиться бы, но спросонья мысли перепутались. Она возвращается, завывая и кашляя, от нее отчаянно несет скунсом. Придется отмывать в пяти водах с перекисью водорода, пищевой содой и хозяйственным мылом. Это испытание не способствует жизнерадостному настроению.

Спустя несколько часов просыпаюсь совершенно разобранная. Мышцы ноют от тренировок и переутомления. Кое-как влезаю в гидрокостюм, но на этом запал иссякает. Пишу Фишеру, что на сегодня он свободен.

В оцепенении пытаюсь собраться с силами, чтобы наконец выкарабкаться из гидрокостюма и лечь обратно в постель. Мимо с радостным визгом проносится Ласка.

Через пару секунд на веранде появляется Фишер и по-хозяйски входит на кухню.

– Заболела?

– Нет.

Он буравит меня пристальным взглядом.

– Тогда почему я на сегодня свободен?

– Потому что тренировки не будет.

Фишер медленно моргает.

– Слушай, Берд, – говорит он, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. – Вообще-то я ни разу не пловец.

– Ну конечно, – ворчливо отзываюсь я. – Иначе у тебя были бы жабры и перепонки, как у Кевина Костнера в «Водном мире».

– Вот именно. И я ни разу не гребец. Зато очень не люблю проигрывать. Я тебя предупреждал: если мы вписываемся в эту затею, то лишь ради победы. Можем, конечно, разок откосить, но лучше пойдем потренируемся.

Глядя на целеустремленный блеск в глазах Фишера, вспоминаю, как сильно хочу выиграть гонку.

– Ты прав. Тогда погребли. – Видимо, склонность к каламбурам – это у нас, жителей Спунса, врожденное.

Откуда у него надо мной такая власть? Почему его отношение для меня так важно? Глупенькая, мягкосердечная Сейдж. Разгоревшееся раздражение придает сил, и я с энтузиазмом берусь за дело.

Через час тренировки я по-прежнему недовольна, но все же рада, что Фишер нас вытащил. Наконец-то удалось вернуться к реальности. Весло рассекает воду, едкий пот заливает глаза, воздух обжигает легкие. Позвоночник будто утыкан иголками, ладони в мозолях. Погода – как внутри непропеченного пирожка: жара с порывами холодного ветра.

– Похоже, надвигается гроза, – задыхаясь, судорожно выдавливаю я во время передышки.

– С чего ты взяла? – Фишер садится рядом, так же тяжело дыша. – На небе ни облачка.

– Вот увидишь.

Его смех обжигает, словно крапива. Выброс адреналина, переутомление и неуверенность лишь повышают мою нервозность.

– Что? Я снова веду себя как дура? – Пытаюсь говорить шутливо, однако Фишер удивленно оборачивается.

– Разве я хоть раз назвал тебя дурой?

Горло сдавливает от неловкости и отчаяния. Фишер уже извинился за предыдущие замечания. Теперь он здесь, со мной, и честно намеревается исполнить свою часть сделки. А я все запутываю и усложняю.

– Нет, – глухо отвечаю я. – Прости. – Судорожно вздыхаю. – У меня сегодня хреновый день. Давай вернемся, ладно? – Отворачиваюсь, чтобы он не видел унижение, которое наверняка написано на моем лице.

– Ладно, – тихо говорит он.

Не сговариваясь, обратно мы гребем не спеша. По пути стараюсь привести мысли в порядок. Надо признать, я никогда не умела держать себя в руках. Мама разглядела это во мне еще в раннем детстве и даже записала в книге мудрых советов: «Ни разу не видела человека, который с таким энтузиазмом бросается в любое дело. Нам пришлось потратить уйму времени, чтобы научить тебя пользоваться приборами, ибо ты упорно пыталась есть по-собачьи – сразу лицом в еду. Когда отец учил тебя плавать, мне снились кошмары. Я не запрещаю нырять в незнакомую воду. Просто не прыгай сразу вниз головой».

Наверное, мама давала этот совет в буквальном смысле, но он актуален и в переносном.

Молча подгребаем к берегу, вытаскиваем каноэ, убираем под навес.

– Прости, – снова говорю я. – Кажется, сегодня я не в ладах с башкой. – С извиняющимся видом развожу руками.

– Да? И что с ней не так? – подыгрывает Фишер. Благодарно улыбаюсь: теперь мне легче заговорить об этом.

– Не в себе, волнуется и ужасно устала. В час ночи Ласка попросилась на улицу, и ее опрыскал скунс. Ночка выдалась не из приятных.

– Теперь понятно, откуда запах. – Фишер весело подмигивает. – А волнуется отчего?

Я ныряю – как всегда, ногами вперед.

– На этой неделе ты вел себя… иначе. Да, я сказала, что хочу не отвлекаться во время тренировок, но… ты почти не смотрел в мою сторону. Я переживаю. Это из-за того, что я не согласилась поужинать? Теперь ты меня избегаешь? И отворачиваешься, когда я смеюсь. – Я не собиралась говорить последнюю фразу, случайно вырвалось.

Фишер подходит ближе.

– Посмотри на меня.

Поднимаю взгляд. Лицо у него напряженное и сосредоточенное. Кажется, я его всерьез рассердила. Он задумчиво проводит большим пальцем по моему подбородку.

– Во-первых, зря я предположил, будто с твоей башкой что-то не так. Беру свои слова назад. С ней все в порядке. Во-вторых, я утверждал, что в состоянии себя контролировать, – он вздыхает, – но на самом деле каждое твое движение безумно меня возбуждает, и это настоящая пытка. Держаться в рамках оказалось гораздо труднее, чем я думал.

Расплываюсь в счастливой улыбке. Лицо Фишера озаряется улыбкой в ответ.

– Рад, что ты наслаждаешься моими мучениями, – добавляет он. – Вообще-то, я серьезно. Твое тяжелое дыхание, звуки, которые ты издаешь во время гребли, скрип молнии на этом чертовски обтягивающем гидрокостюме… действуют крайне соблазнительно. – Он проводит по застежке пальцем. – Но есть и мелочи. Например, прошлым вечером я выносил мусор и увидел, как ты сидишь на освещенной веранде и красишь ногти на ногах. Честное слово, Сейдж, это настоящее порно. Даже с пятидесяти ярдов.

Запрокидываю голову и от души хохочу. Фишер оживленно кивает.

– Ни дать ни взять непристойное поведение в общественном месте! Я чуть полицию не вызвал, но потом вспомнил, что один из полицейских – твой бывший, и чуть не взорвался от ревности. По поводу абсолютно воображаемой ситуации, Берд.

Ох. Не в силах сопротивляться, бросаюсь к нему и крепко обнимаю. Мы глупо улыбаемся друг другу.

– А твой смех… не знаю, что со мной происходит, Сейдж, но когда ты смеешься… Думаю, с его помощью можно проводить дефибрилляцию.

О нет. Радость и легкость с гудением разносятся по венам. Приглушенный всплеск, вода смыкается над