– Я думала, что я умираю, – сказала Сушко, – у меня все тело оцепенело, руки отказались повиноваться, и было все труднее дышать.
– Укус этих тварей вызывает паралич дыхания, – кивнул Юрий.
– Ты побежал за аптечкой, а я легла на пол и приготовилась умирать, – сказала Виктория. – Думала, уже все. И вдруг увидела…
Бадмаев почувствовал, как его волосы помимо воли встают дыбом.
– Его? – переспросил ботаник. – Или ее?
– Я не разглядела, – покачала головой Виктория, – может быть, это был мужчина, а может – женщина. Этот человек ничего не говорил. Он просто взял меня рукой за плечо, а потом всадил в вену шприц.
– Как он увидел вену в темноте? – удивился Юрий. – Он точно ничем не светил?
– Нет.
– Значит, у него есть прибор ночного видения, – кивнул Бадмаев. – Это все объясняет. Он может следить за нами из темноты, оставаясь абсолютно незамеченным. Мы же – как на ладони.
– Кто бы он ни был, этот человек спас мне жизнь, – сказала Сушко.
Юрий несколько секунд молчал.
– Я давно понял, что преступник к тебе неравнодушен, – кивнул Бадмаев, – он оставил тебя в живых, хотя мог убить. А в этот раз он, понимая, что ты умираешь, принес лекарство.
Бадмаев помедлил.
– Вика, – сказал он после паузы, – обычно женщины отлично знают, кто как к ним относится. Если кто-то еще на биостанции, кроме меня, тебе симпатизировал, ты не могла этого не заметить. Я думаю, ты знаешь, кто убил всех наших коллег, а тебя – оставил в живых.
Виктория замялась.
– Ты знаешь, – повторил Бадмаев. – Правда ведь?
– Нет, – ответила Сушко. – Нет, я не знаю, кто это. Я бы сказала тебе правду. Я обязана этому человеку жизнью, пусть он трижды преступник. Тем не менее, я не представляю, кто бы это мог быть.
Она низко опустила голову. Юрий молчал.
– Но найти и освободить несчастного, который так ужасно кричал, мы обязаны, – добавила Сушко, – поэтому идем. Может быть, именно этот человек знает отгадку.
И они пошли по коридору в сторону круглой галереи, из которой выходило множество коридоров. Там оставался еще один туннель, не отмеченный штрихом.
– А-а-а, что я наделала! – закричала упавшая Защокина, вскакивая на ноги и кидаясь к Бубнову. Одна брючина у нее была разодрана в районе колена. Оттуда потекла кровь, смешиваясь с дождем. Асфальт под Аленой стал розовым.
К Диме подскочил Манусевич. Аспирант тщательно имитировал обморок.
– Он потерял сознание, – сказал Миша.
Манусевич аккуратно прижал пальцы к вене, пульсирующей на шее Бубнова.
– Наш друг все еще жив, – сказал Михаил.
Алена заплакала навзрыд.
– Это я во всем виновата, – говорила она, гладя ладонью лицо Димы. – Я не заметила этого камня. Мне в глаза попала вода, да еще и ветер сильный дует…
– Нет, это я во всем виноват, – причитал Слюнько, – если бы не мое упрямство, он был бы сейчас здоров и сидел в Москве, на своем рабочем месте. Я привез его сюда. Я несу полную ответственность за этого человека. Нет мне прощения!
Совершенно здоровый Бубнов негромко застонал и открыл глаза.
– Где я? – спросил он слабым голосом. – Выключите, пожалуйста, телевизор.
– Он бредит! Это агония, – сказала Алена.
– Побежали! – скомандовал Манусевич. – Слезами горю не поможешь. Может быть, его еще можно спасти.
Миша схватил носилки. Спереди за палки снова взялись захромавшая Алена и тяжело дышавший Слюнько, лицо которого стало багровым, как свекла. Алексей, напротив, был бледен как смерть. За Защокиной тянулся розовый след.
Они снова помчались. Брючина девушки промокла от крови. Манусевич тяжело дышал. При этом они старались как можно меньше трясти симулянта.
– Сколько еще до поворота на шоссе? – спросил Слюнько.
– Километров пять, – пробормотал Миша, – примерно сорок минут бега.
– Как долго! – вскричала Алена, снова начиная плакать – от ужаса и от боли в ноге. – Он может не выжить!
В подтверждение ее слов Бубнов горестно завыл. Миша поднажал. Алексей продолжал бежать сзади, не чуя под собой ног и пошатываясь. Все четверо делали все возможное, чтобы быстрее доставить товарища, жизни которого, как они думали, угрожает смертельная опасность, в больницу.
В этот момент одна из веток, из которых были сделаны носилки, слегка хрустнула. Манусевич прислушался, но ветка больше не хрустела. Носилки продолжали выполнять свои функции.
Марьяна быстро шла по дороге. За ее плечами был небольшой рюкзак и две тяжелые коробки, перевязанные веревками. Веревки врезались девушке в плечи, но она не жаловалась. Ее движения были упругими и быстрыми.
– Вы занимаетесь спортом? – спросил Филимонову Защокин, вполне сносно выдерживавший такой темп, несмотря на солидный возраст. – Я вот в проруби зимой плаваю, пост соблюдаю, зарядку делаю. Ходить стараюсь побольше!
Несмотря на тяжеленную ношу, Александр Павлович выглядел бодрым.
– Да, я тоже занимаюсь спортом, – ответила Марьяна после паузы.
Каким именно спортом она занимается, Филимонова уточнять не собиралась. Двое ученых быстро продвигались вперед. Марьяна включила джи-пи-эс. Теперь их вел прибор спутниковой навигации – компактный, похожий на мобильный телефон и умещающийся на ладони.
– Они же вроде запрещены в России, – сказал академик, покосившись на стрелку, указывающую им путь, – или уже нет?
– Недавно на их использование сняли все ограничения, – пояснила Филимонова, – да и раньше, в общем, запрет носил в основном формальный характер.
– А вы точно знаете, где расположена биостанция? – спросил Защокин, вышагивая рядом с Марьяной.
Как и полагается настоящему ученому, он был чрезвычайно любопытен.
– Точно знаю, – ответила Филимонова, слегка улыбнувшись.
В сумочке у нее лежал подробный снимок местности, сделанный разведывательным спутником. Девушка была экипирована прекрасно. Никаких проблем с ориентацией в пространстве у нее не было.
– Это же чудесно! – воскликнул Александр Павлович. – Если вы знаете, куда идти, я надеюсь, мы быстро доберемся до цели.
Они зашагали с удвоенной энергией. Джи-пи-эс при этом четко держал стрелку в направлении на биостанцию и считал, сколько километров им осталось до цели.
Выключив налобный фонарик, Ева пошла по коридору. Иногда девушке казалось, что она слышит шаги. Ершова останавливалась, прислушивалась, но все было тихо.
«Как в склепе», – подумала Ева.
Где-то капала вода. По полу тянуло сквозняком. Ершова приложила ухо к стене. Ничего.
