Книга Янтарное сердце - Елена Михалёва

вроде симбиоза на уровне разума. Как у сросшихся близнецов. Общее сознание. Они обмениваются мыслями на расстоянии. Можно даже сказать, что это их общие мысли в какой-то степени. Странно немного, конечно. Но к этому можно привыкнуть. И это делает Бергарда и Хелвита идеальной личной охраной для нашего архимага.

– Странно, – задумчиво согласился Ив. – Но наверняка твой отец от них в восторге. Это же явно уникально.

Гвин засмеялась, запрокинула голову, обнажив острые клыки. Озорно тряхнула волосами, отчего вновь раскрылось все то, что она прятала.

Мужчина смотрел на нее снизу вверх, пытаясь запомнить каждую деталь ее облика. Страсть смешивалась с гнетущим предвкушением скорой разлуки.

– Я не страшусь дальней дороги или этого вашего Императора. Меня терзает необходимость оставить тебя надолго, – признался Иврос. – В мое отсутствие пусть Нордвуд хорошо защищает свою королеву.

Он взял Гвин за запястья и медленно потянул на себя. У нее не возникло ни малейшего желания сопротивляться.

В темных коридорах царила тишина. После всех пережитых волнений замок спал крепко, если не сказать беспробудно. До первых сумерек оставалось всего ничего. И Гвин выбрала самый безлюдный путь, чтобы пробраться в собственные покои, точно вор. Иврос проводил ее до жилого крыла бесшумной тенью. На верхних ступенях широкой лестницы он простился с возлюбленной долгим молчаливым поцелуем. Потом дождался, когда она скроется в дверях своей спальни, и лишь тогда направился в сторону гостевых комнат, погруженный в размышления.

Гвинейн же, оказавшись в жарко натопленной спальне, первым делом увидела разобранную кровать и бордовую кожаную куртку тети на спинке кресла. Подле нее лежала заботливо сложенная белая шаль, которую Гвин потеряла накануне. Самой Керики в комнате не оказалось. Но зато нашелся поднос с печеньем и целый графин фруктового компота на прикроватном столике. Еще один сюрприз ожидал ее на зеркале.

С гладкой поверхности глядела намалеванная красной губной помадой рожица: сердитая каплевидная голова с острой бородкой и гневно насупленными бровями. Сходство с Авериусом Гарана было столь разительным, что Гвин тихо рассмеялась.

Послание тетушки подсказывало, что отец дьявольски зол на ее выходку, Керика была в ее комнате, но отчего-то удалилась, не дождавшись возвращения племянницы. Вопрос заключался в том, куда именно. Гвин оглянулась по сторонам в поисках еще одной подсказки и обнаружила ее возле подноса с печеньем. Наточенное гусиное перо с капелькой засохших чернил на кончике намекало на единственное место, где она могла заниматься письменной работой.

Гвин торопливо скинула одежду, облачилась в плотное лавандовое платье с глухим воротником под самый подбородок, узкими рукавами и атласными клиновидными вставками лимонного цвета на подоле. Затем она наспех причесалась и перекусила печеньем. Разобранная постель заманчиво приглашала прилечь. Адептке пришлось приложить немалое усилие, чтобы не уступить новому соблазну.

По обыкновению после выхода из окулус она ожидала ощутить недомогание и слабость. Голове полагалось раскалываться, а ногам и рукам – дрожать. Только на сей раз все складывалось иначе.

Тело приятно ныло после пылкой любви, но эта боль вызывала радость. И улыбку, такую наивную и счастливую, что Гвин пришла в замешательство, встретившись взглядом с собственным отражением в зеркале.

Где та циничная адептка, что не желала привязанностей и кривила губы каждый раз, когда очередной ухажер говорил ей о длительных отношениях? Отчего ее лицо больше не холодно, как мраморное изваяние? Эти блеск в глазах и румянец – они буквально кричали о том, как плещется внутри бескрайняя любовь.

Гвин спешно отвернулась от зеркала и заторопилась прочь из спальни.

Кому-то из богов явно нравилось ее безрассудство, потому по пути в чародейскую башню ей никто не встретился. Да и внутри на первый взгляд было пусто.

Адептка плотно прикрыла дверь и огляделась. Над растопленным очагом висел чайничек. На столе стояли две чистые чашки, тарелка с сыром и тем же печеньем и несколько матовых пузырьков из личного арсенала Керики на круглом подносе из серебра.

– Я наверху, – раздался тетушкин голос.

Гвинейн стянула одно печенье и направилась в каморку с письменным столом, а оттуда – по крутой лестнице наверх, на чердак.

На полу в сумрачной и холодной комнатушке стоял лишь один зажженный масляный фонарь. Подле него лежала корочка хлеба, которую методично грызла мышь. Завидев Гвин, малютка подхватила угощение зубками и метнулась прочь, юркнув за корзины у стены. Отчего-то рыжая женщина пугала зверюшку куда больше, чем черноволосая. Та, что задумчиво стояла посреди комнаты, уперев руки в бока, и изучала символы, нанесенные известью.

Керика была одета в неизменные черные брюки, небрежно заткнутые в короткие сапоги, и белую рубаху, расстегнутую чуть ли не до пупа. Однако, несмотря на небрежный внешний вид и ранний час, лицо чародейки выглядело весьма отдохнувшим и даже умиротворенным.

– Доброе утро, тетушка. – Гвинейн наконец встала в полный рост и расправила платье.

– Доброе. – Керика скользнула по ней беглым взором из-под полуопущенных ресниц и возвратилась к созерцанию знаков и магических формул. – Отличная работа, детка. Могу тебя похвалить. Но, увы, ты напрасно старалась.

– Это еще почему? – Адептка встала подле нее.

– Ты не могла спасти Академию в одиночку. Ты ведь и сама поняла? – Керика повернулась к племяннице. – Твои записи верны. Я уже трижды перепроверила.

– Мне все равно. – Адептка дернула плечом. – Потому как я мало хорошего от них всех видела.

Мастер над рунами покачала головой в ответ.

– Если бы тебе было все равно, ты бы не занималась этими формулами столько времени, – спокойно сказала она. – Не кори себя. В том, что выжила ты, а не они, твоей вины нет.

Керика повернулась к племяннице и обняла ее, прижимая к себе. Гвин привычно уткнулась лицом в шею тетки. Замерла, окутанная ароматами южного солнца и спелых апельсинов.

– Отпусти себя, девочка, – шепнула чародейка и погладила племянницу по голове. – Отпусти. И живи дальше.

– Мне ужасно тебя не хватало все эти годы, – признание сорвалось с губ само собой.

Керика отстранилась, чтобы взглянуть на Гвинейн. Вероятно, проверяла, плачет ли она. Но Гвин не плакала. Она была тиха, как утреннее море после ночной бури.

– И снова я должна от тебя уехать, – вздохнула мастер над рунами. – Но я нужна Авериусу. Прости меня, дорогая. Ты у меня такая сильная выросла. Я тебя хорошо воспитала. – Керика ободряюще улыбнулась. – Но вот Авериус без меня не сможет. А он у нас теперь архимаг и ректор. Мне придется возвратиться с ним в Идарис, моя крошка.

– Понимаю. – Гвин зажмурилась. – Пригляди там за Ивом, пожалуйста, хорошо?

– Конечно. – Керика отстранилась.

Она ободряюще улыбнулась племяннице. Пригладила алые волосы. Ласково коснулась ее лба и щек. Взгляд остановился