роли в игре и своего места в этом доме. Но уверен, что в скором времени вам прояснят ситуацию. Вам может не понравиться. И потому я снова предлагаю уехать со мной. Вальтеру ничего не нужно знать о нашем разговоре, хотя он не сможет помешать. У меня есть хорошие знакомые в руководстве Люфтваффе, они терпеть не могут «тыловых крыс» вроде фон Гросса, нас прикроют. Мне требуется только ваше согласие, решайтесь, Ася!
Я смотрела на него с изумлением, а потом с трудом подавила улыбку и спросила:
— Вы читали «Войну и мир», да? Вам, верно, понравилась сцена, где Наташа Ростова едва не убежала с Анатолем? Я и не предполагала, что вы такой знаток русской классики, Гюнтер. Великолепно! Да вы просто романтик, вашей невесте сказочно повезло!
Договорить нам не дали, потому что с другого конца комнаты раздался повелительный возглас Вальтера:
— Госпожа Воронцова! О моя дорогая княжна! Я весь вечер ожидаю вашего появления, а вы оказывается, уже полчаса как беседуете с нашей доблестной авиацией. Прискорбно. Прискорбно. Мне казалось, вам больше нравятся моряки. Впрочем, вы любите витать в облаках… разные легенды и песенки… Одна вы не удосужились поздравить меня с таким знаменательным днем. Ведь сегодня поистине необыкновенный день, милая Ася! Вы согласны?
Я медленно поднялась с дивана и подошла к столу, возле которого стоял генерал. Кажется, фон Гросс был навеселе, уж слишком разговорчив и оживлен, взгляд его бегал по моей фигуре от ног до головы. Отто сидел на соседнем диванчике рядом с Францем, я заметила их краем глаза и уже больше на них не отвлекалась. Я приготовила поздравления для Вальтера… Вот… прямо сейчас… конечно...
— Прошу простить, что не осмелилась подойти раньше для поздравлений. Вы с кем-то беседовали, я не хотела мешать, но раз у вас есть время меня выслушать, то я, пожалуй, начну. Итак, все знают, что сегодня началась война. Война - это, конечно, плохо. Смерть, разрушения и хаос.
Я надеюсь, немецкое руководство понимает, во что ввязалось - это вам не до Парижа по гладкой дороге топать, это Россия-матушка, кочки да ухабы, медведи да партизаны. Все будущие ваши невзгоды описал подробно еще какой-то генерал при Наполеоне, хорошо бы вам поднять его мемуары, можно будет сравнить впечатления.
А лично для вас, господин фон Гросс, раз уж вас угораздило родиться в это число, я хотела бы прочесть стихотворение на военную тему - она сегодня у всех на слуху.
Итак...
Я набрала в грудь побольше воздуха вперемешку с сигаретным дымом и начала декламировать:
Комбату приказали в этот день Взять высоту и к сопке пристреляться. Он может умереть на высоте. Но раньше должен на нее подняться. И высота была взята, И знают уцелевшие солдаты: У каждого есть в жизни высота, Которую он должен взять когда-то. А если по дороге мы умрем, Своею смертью разрывая доты, То пусть нас похоронят на высотах, Которые мы все-таки берем.
Слушали-то они меня молча, зато какой потом поднялся ропот…
— Это что же, шутка? Она - актриса?
— Генерал подготовил розыгрыш, не иначе…
— Вальтеру тоже хочется воевать, а приходиться разбираться лишь с вонючими польскими жидами, какая досада…
— Напротив, генерал еще не был в Москве, а уже получил русский трофей! Учитесь, господа! И без единого выстрела.
— Вальтер, вы пригрели на груди змею…
Фон Гросс отпил из своего фужера, не спуская с меня враз похолодевших глаз:
— Ну, на груди-то моей она еще не была… Рихтер, принеси гитару, пусть споет, мне сказали, у нее хороший голос, а я ни разу не слышал. Ася, вы же не откажетесь спеть для вашего генерала?
— Не откажусь.
"Только ты никак не мой генерал!"
Отто соскочил с дивана и подошел к Вальтеру вплотную:
— Зачем вы это делаете, она же не в себе, пусть идет наверх вместе с Францем!
— Хорошая мысль! Отнеси Франца в его комнату, ему пора спать, - приказал Вальтер тоном, не терпящим возражения.
— Но…
— Выполнять, Грау! Я велел отнести ребенка в постель, у вас плохо со слухом?
— Я тоже хочу послушать, как Ася споет, - залепетал Франц, быстро-быстро моргая, он и впрямь почти засыпал.
Я смотрела на мальчика с тоской, по спине моей пробежал озноб. Вот сейчас они с Отто уйдут, и я останусь одна с этими… Может, только Гюнтер за меня заступится, если что… Докатилась, уже летчика хочу взять в друзья и покровители! Далеко пойдешь, Асенька…
За Грау закрылись двери гостиной, а мне подали гитару. Я села на стул, стоявший напротив стола, во главе которого сидел Вальтер. Я уже знала, что именно буду петь. И сделаю это как можно лучше, от всей души.
Здесь птицы не поют, деревья не растут, И только мы к плечу плечо врастаем в землю тут. Горит и кружится планета, Над нашей Родиною дым, И значит, нам нужна одна победа, Одна на всех, мы за ценой не постоим, Нас ждёт огонь смертельный И все ж бессилен он, Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный Десятый наш десантный батальон. Лишь только бой угас, звучит другой приказ, И почтальон сойдет с ума, разыскивая нас. Взлетает красная ракета, Бьет пулемёт неутомим, И значит, нам нужна одна победа, Одна на всех, мы за ценой не постоим...
Сначала установилась полная тишина, и я нервно сглотнула, чувствуя, что во рту все пересохло, а потом…
Неестественно звонкий, чуть ломающийся голос Штольца:
— Браво! Прекрасное исполнение! Вам я мог бы похлопать даже одной рукой, но у меня их все-таки две, хотя одна и неважно работает. Я чувствую, что сейчас происходит у вас в душе. Вы ненавидите Сталина и бежали от его тирании, но вам тревожно за весь русский народ, который еще должен будет понять, что мы несем ему освобождение от ига большевизма.
Вы смелая девушка, Ася! И я искренне восхищаюсь вами! К сожалению, не все споры можно уладить мирным путем, но ваш протест, и правда, достоин уважения!
Я обернулась к Гюнтеру и вдруг поняла, что он спасает меня сейчас. И будто по команде вокруг раздались едва ли не одобрительные голоса. Они что же, совсем ничего не поняли… я так старалась… а они… ничего… так уверены в своем превосходстве, в своем праве сильного. Господи, какой ужас.
— Чудесная девушка, отваги ей не занимать!
— Если все русские дамы столь импульсивны, у нас будет славная
