обнялись и разошлись.
Я нашла родителей в толпе.
– Пойдемте домой, – попросила я.
Выйдя за школьные ворота, я обернулась, обвела серьезным взглядом школу и мысленно сказала: «Прощай».
Школа закончилась, и теперь то, чего я так боялась, – настоящая жизнь – настигло меня. Дома я сняла белую блузку, брюки и осталась перед зеркалом в черных капроновых колготках и лифчике. Медленно, сантиметр за сантиметром, я обводила взглядом свое тело: ноги, которые мне было лень брить накануне, округлые бедра, выпирающий внизу животик, небольшую грудь, мягкие плечи со светлым пушком, тонкую шею, плотно сжатые губы и прямо смотрящие глаза. «Я правда выросла… Неужели я правда выросла? – подумала я и перевела взгляд на разбросанные на кровати вещи. – Неужели школа правда закончилась? Я выросла. Вы-ро-сла… Господи Боже!»
Я слышала, как родители на кухне пили чай. Вдруг став собранной и серьезной, я накинула халат, вышла из своей комнаты, села напротив них и выложила им все как есть: что ни с математикой, ни с физикой связывать свою жизнь я не хочу, что мне очень нравится наш маленький город и я не хотела бы из него уезжать, что зря они тратили деньги на репетиторов и что я бы очень хотела развиваться как фотограф. А потом, закончив речь, на которую ушла вся моя собранность, я заплакала.
– И чего ты рыдаешь? – спросил хмурый папа.
– Вы будете любить меня, даже если я облажаюсь с фотографией и стану продавщицей в продуктовом?
И, произнеся свой самый большой страх, я еще горше разрыдалась. Родители заверили меня, что, конечно, будут, но я не верила им до конца. Те ожидания, которые они возлагали на мои плечи в течение всей жизни, продолжали давить.
– Вы расстроились? – спросила я, шмыгая носом.
– Вер, жизнь твоя, – ответил папа со вздохом.
От этих слов мне легче не стало. Ответственность за свою жизнь вдруг легла мне на плечи так, что уже никак нельзя было ее ни снять, ни скинуть. И с непривычки мне захотелось упасть: казалось, что трясущиеся колени не выдержат веса.
– И все-таки, – добавила мама, – может, поступишь на юриста или экономиста, чтобы хоть диплом был. А фотографией будешь заниматься параллельно. Так хоть какая-то безопасность будет.
– Да какая безопасность? Безопасность в деньгах и стабильной работе. Но, Вера, жизнь твоя, – повторил папа. – Хочешь быть фотографом – будь.
Я слабо улыбнулась. Облегчение, о котором я так мечтала, не пришло, но гордость за проявленную смелость грела изнутри.
1
– Вот бы и мне поскорее выпускно-о-ой, красивое пла-а-атье, – вздохнула Аня.
Она пришла посмотреть, как я собираюсь на выпускной. Стоило мне встать из-за туалетного столика, на котором я оставила всю свою косметику, как она тут же уселась за него вместо меня и деловито взялась за тушь. Я наблюдала за ней через зеркало.
– Как тебе мое платье?
Аня повернулась и несколько минут с любопытством меня разглядывала, но интерес в ее глазах быстро потух:
– Оно не пышное?
– Не-а.
– А почему?
– Не знаю. Не люблю вычурность. Мне больше нравится простота.
– Понятно, – отозвалась Аня и вернулась к моей косметичке.
Я оглядела себя в зеркале. Лаконичное белое платье сидело по фигуре. Мне нравилось мое отражение. Я выглядела уже не как растерянная слабая школьница, а как молодая уверенная девушка. У меня давно не было такого прямого взгляда.
Аня что-то напевала себе под нос, не обращая на меня внимания. Я мельком глянула на нее. Смешная. Тушь размазала, с румянами переборщила. Пока я завивала волосы, Аня, все так же деловито, стала разглядывать мой шкаф.
– А тут у тебя что?
– Белье.
– Можно посмотреть?
– Посмотри.
Аня достала бежевый топ и приложила к себе.
– Я думаю, что мне тоже нужен бюстгальтер, – сказала она и серьезно добавила: – Думаю, пора.
Я сдержала улыбку.
– Скажи маме.
– Она знает, пообещала сходить со мной в магазин. Я тебе его потом покажу.
– Хорошо, – отозвалась я.
С кухни доносилось бренчание бокалов – это родители и дядя с тетей отмечали мой выпускной.
Аня оглядела комнату, не зная, чем еще себя занять.
– А можно я померю? – услышала я.
Я оглянулась, удерживая локон на плойке. Аня указывала на черные, с острым носом туфли на каблуке.
– Да, мерь. Только осторожно, не упади.
Аня, смешно хлюпая в туфлях, походила немного по комнате, потом замерла посередине и стала рассматривать стену с фотографиями.
– А кто эти люди?
– Никто, просто прохожие.
– А вот этот мальчик? – Аня указала на фотографии Марка. Их было много, и сделаны они были в разное время: и зимой, когда мы были еще просто друзьями, и в мае, когда уехали на старый пляж и сделали селфи на «Смену».
– Мы с ним вместе, – ответила я.
– Он твой парень?! – восторженно засияла Аня.
– Да.
– А как его зовут?
– Марк.
– Кла-а-ассно! А вы целовались?
– Да.
– И как тебе?
– Что, поцелуй?
– Ага.
– Ничего, вполне.
Аня надулась:
– Ну что ты… Не хочешь рассказывать, не рассказывай.
Я улыбнулась.
– Ань, ну это бесполезно рассказывать. Просто запомни, что все надо делать по любви. Вообще все, не только с мальчиками встречаться.
– Я хочу быть как ты, когда вырасту. Красивой, умной и влюбиться! И чтобы на вечеринки ходить, и вообще!
Я убрала плойку и посмотрела на Аню, все еще стоящую в моих туфлях и одних колготках.
«Неужели в глазах взрослых я выгляжу так же смешно? – подумала я. – И неужели все мечтают почти об одном и том же, но просто по-разному?»
И неужели сегодня выпускной?
Сердце забилось от волнения.
Я еще раз оглядела себя в зеркало и взволнованно, даже немного дико, улыбнулась.
– Родители, я готова! Можем идти! – крикнула и прошла на кухню.
Мама с папой и дядя с тетей как раз чокались бокалами, в которые было налито красное вино.
– Красота какая! – сказала тетя Ксюша, когда увидела меня. – С ума сойти! А платье!..
– Это надо сфотографировать! – Папа схватился за телефон. – Улыбнись, Вер! Во-о-от!
– Ну пойдемте уже! А то опоздаем! – сказала я.
Родители поднялись. Пока мама и тетя Ксюша красили губы у зеркала, мы с папой, Аней и дядей Костей спустились. Аня убежала на качели, а мы остались у подъезда.
Я смотрела в небо, а папа с дядей Костей говорили о своем. Вдруг я услышала:
– Так ты, получается, все-таки впарил кому-то свою развалюшку? – спросил папа с восторгом. – И что? Ничего не заподозрили?
– А что там заподозрить-то можно? Мы ее подкрасили, починили где надо. Я уже и не думал, что удастся. Но все-таки повезло. Одной
