были распущены и немного потрепаны — ей так нравилось наряжаться для Дана. Но с обувью она прогадала: по дороге бежали ручейки талого снега, а на ней красовались открытые бежевые босоножки с белыми носками.
— Ну что? И вправду погода хорошая, — подтрунивал Дан, когда она пыталась осторожно перейти лужу. — Сейчас всю Коноху отгуляем, да так отгуляем, что даже не знаю, успею ли я тебя вернуть домой к полуночи.
Цунаде бросила на него недовольный взгляд.
— Ладно, — улыбнулся он. — пойдем лучше где-нибудь пообедаем. У тебя есть какое-нибудь хорошее место на примете?
Цунаде радостно закивала: за время отсутствия в деревне она так соскучилась по своим привычным заведениям. Так что без каких-либо сомнений, она привела его в Центральный квартал, где жили самые большие и влиятельные кланы. Они остановились на широкой аллее, и она показала на отдельно стоящее большое двухэтажное здание с изогнутой крышей черного цвета, с балками из красного дерева и с позолоченными карнизами.
— Мой самый любимый ресторан, — улыбнулась Цунаде и заторопилась к массивным железным дверям.
Цунаде всегда нравилось это место, хоть интерьер и был выполнен в темных тонах, но ей здесь всегда было весело и уютно.
— Знал бы, что сюда пойдем, — усмехнулся Дан, когда они присаживались за низкий лакированный столик, — получше бы оделся.
— Ты и так отлично выглядишь, — улыбнулась Цунаде и заметила, что к ним шел владелец ресторана: высокий, стройный мужчина с выбритым лбом и аккуратным пучком черных волос на макушке. На нем было строгое кимоно темно-синего цвета, а в руках он держал кожаное красное меню.
— Очень рад вас не видеть, — обратился к ней владелец, — говорят, вы участвовали в войне?
— Господин Хасегава, — вежливо улыбнулась она. — Да, давно меня здесь не было.
— А что за господин рядом с вами? — Он осторожно кивнул в сторону Дана. — Никак не могу узнать.
Цунаде в замешательстве посмотрела на Дана и не смогла быстро понять, как же его правильно представить.
— Капитан Като, — произнес Дан, встал из-за стола и протянул господину Хасегаве руку, а тот вскинул бровью и внимательно разглядел его ладонь.
Цунаде поджала губы: здесь было совсем не принято так делать. Они были гостями, а перед ними хоть и стоял сам владелец, но для них он все равно оставался обслуживающим персоналом. А они могли только кланяться. Но Дан не убирал руку, и господину Хасегаве пришлось ее пожать.
— Приятно познакомиться, капитан, — любезно улыбнулся он. — У меня хорошая память на лица, всех своих гостей запоминаю. И кстати, — он вернул взгляд на Цунаде, — как дела у Орочимару? У нас появились такие деликатесы, ему бы очень они понравились.
— С ним все отлично, — ответила Цунаде. — Думаю, он сам скоро придет и все расскажет. Только предупреждаю, будет очень долго жаловаться на полевую кухню.
— Ох, я всегда счастлив его видеть, только надеюсь, Джирайю с собой не приведет, а то, знаете, после его посиделок… — он тяжело вздохнул.
— Это же Джирайя, — отмахнулась Цунаде, припоминая, что тот всегда превращал это место в дешевую забегаловку своими громкими выступлениями. Но его все терпели, даже были те, кто восторгался одним из учеников Хокаге. И обязательно кто-нибудь оплачивал его счет.
Цунаде улыбнулась, вспомнив веселые времена, сделала заказ и передала меню Дану.
— Мне только чай, — коротко ответил он.
Цунаде на него с удивлением посмотрела, а потом ее как будто холодной водой облили, она вдруг почувствовала себя такой глупой. Она только что заказала тарелку морепродуктов и сашими стоимостью в размере месячной зарплаты обычного шиноби. Для нее это были совсем небольшие деньги, но Дан же наверняка хотел за нее заплатить.
Она оглядела ресторан еще раз и как будто впервые заметила, насколько это место сильно отличался от остальных заведений в Конохе: черная лакированная мебель, произведения искусства из столиц дайме, цветочные икебаны, перегородки, покрытые золотом, шелковая обивка диванов, дорогой расписной фарфор. Даже посетители сильно отличались от обычных жителей деревни своими богатыми нарядами из дорогих тканей.
Цунаде вжалась в кресло и принялась грустно наблюдать за официантами. Но Дан не казался расстроенным, наоборот, пытался ее рассмешить, согласился поесть из ее тарелки, только когда они уходили, он ни в какую не брал ее деньги, и сам оплатил счет. И когда они, наконец, вышли из ресторана, Цунаде испытала невероятное облегчение и подумала, что больше она сюда никогда не придет.
В небе разгорался закат, в воздухе пахло сыростью, но на удивление сейчас было намного теплее, чем даже днем. Снег растаял всего за один день, и по дорожкам бежали уже не ручейки, а самые настоящие полноводные реки. Шумно играли дети, взрослые возвращались с работ, а шиноби — с вечерних постов.
Цунаде взяла Дана под руку, и они медленно пошли по аллее с высокими деревьями. Но гулять долго не получилось, она совсем скоро замочила ногой и, заметив скамейку, плюхнулась на нее, смахнув воду, расстегнула босоножки и стянула мокрые носки.
— Больше никогда не отправляюсь в них гулять, — пробурчала Цунаде.
Дан присел рядом, повернулся к ней и захотел поцеловать, но Цунаде огляделась и подставила только щеку.
— Даже поцеловать тебя на улице нельзя, — раздосадовано произнес он. — Но ничего, это временные трудности. Кто же мне потом запретит целовать мою жену?
Цунаде распахнула глаза от удивления.
— А что? — продолжил он, — Думала, что с капитаном можно только развлекаться?
Дан убрал ее волосы за плечи, и Цунаде заметила, как он заволновался. Она и сама отчего-то занервничала: сердце заколотилось, а к лицу прилила кровь.
— Моя милая Цунаде, — улыбнулся он, — ты выйдешь за меня?
Она застыла, продолжала хлопать ресницами и не сразу поняла, что он сказал. Но затем, внутри все рухнуло от внезапного осознания.
— Конечно, — ошарашенно прошептала Цунаде. — Конечно, — уже громче повторила она и улыбнулась, и это улыбка с каждым мгновением становилась все шире и все радостнее. Она издала смешок, очень похожий на всхлип, взяла его лицо в свои ладони и чмокнула в нос, но вдруг внутри появилась тревога. — Но ты же получил одобрение моего отца, правда?
Глава 19 Джирайя
Твой смех прозвучал, серебристый,
Нежней, чем серебряный звон, —
Нежнее, чем ландыш душистый,
Когда он в другого влюблен.
Нежней, чем признанье во взгляде,
Где счастье желанья зажглось, —
Нежнее, чем светлые пряди
Внезапно упавших волос.
Нежнее, чем блеск водоема,
Где слитное пение струй, —
Чем песня, что с детства знакома,
Чем первой любви поцелуй.
Нежнее того, что желанно
Огнем волшебства своего, —
Нежнее, чем польская панна,
И,
