– Мать? Я бы так не сказал, – слегка нахмурившись ответил Сайфер. – Я перестал думать о ней очень давно, когда понял, что оставившая своего ребенка женщина не стоит того, чтобы ее искали.
– А если она не оставила? – спросила я. – Если ваш отец просто забрал вас у нее? Он же был сродни вам. Любовницы, деньги, власть, война. Когда ваша мать забеременела, он мог поставить условие, а может и припугнуть ее, чтобы она отдала вас. Некоторые власть имущие мужчины так поступают. Наследник им нужен, а вот женщина, родившая его – нет. Так ведь могло быть. Вот забеременей я от вас, что вы сделаете? – пристально глядя на коракса спросила я. – А такое возможно. Вы не осторожны. Зачем ведь лишать себя полной картины удовольствия, так ведь? Я же не пью никакие травы. Будет ребенок, что тогда? Как поступите? Женитесь? Заставите избавиться от малыша? Или же заберете у меня его, пригрозив адскими муками в случае, если сделаю хоть попытку рассказать ему, кто его мать? Ах да, вы еще можете предложить огромные деньги за молчание, думая, что все можно купить. Так что скажете на это?
– Если ты забеременеешь, это будет лучшее, что случится в моей жизни, – даже не раздумывая спокойно ответил Сайфер.
Слышав это, я даже оторопела и недоуменно посмотрела на мужчину.
– Никто не знает, могут ли белые кораксы иметь детей, Марлин, – сдержанно проговорил он и перевел взгляд на окно. – Выживших было всего несколько за всю историю. Да и то очень давно. Тогда особо не придавали значения нашей гибели во время ломки сущностей. Умер – ну и ладно. Никто не отслеживал родословную и прочее. Поэтому хоть какой-то информации насчет этого нет. Но то, что у меня едва ли не с шестнадцати лет были женщины и ни одна из них так и не понесла от меня ребенка, наталкивает меня на мысль, что белый коракс не может дать потомства. Поэтому я и не осторожен с тобой.
– Поэтому вы оставили у себя Мэльвину? У вас нет своих детей, а так хоть о ней заботитесь? – спросила я, пристально наблюдая за Сайфером.
– Нет, не поэтому, – усмехнулся он. – Мэльвина…ее просто невозможно было не оставить. Когда ее подбросили на порог, мне тогда было двадцать с небольшим, и я вообще не задумывался о детях как таковых. Помню Рафаль с испуганным видом занесла в дом пищащий сверток и сказала, что нашла ее около наших ворот. Пока она бегала за помощью, этот ужасно орущий сверток отдала мне. Когда я взял ее на руки, она замолчала, смешно тараща на меня свои еще темно-синие глаза. Потом начала что-то лепетать, словно жалуясь на тех, кто ее оставил, а спустя минут десять уснула. Когда вернулась Рафаль, я уже твердо принял решение оставить девочку у себя и взять ее под свою опеку. С тех пор она так и живет у меня. Общего языка, как такового, мы с ней не находим. Она до ужаса взбалмошная, я…ты сама видишь, – слегка улыбнулся он. – Но я делаю все, чтобы она ни в чем не нуждалась. Из меня получился плохой отец для нее, но, по крайней мере, я пытаюсь быть для нее опорой в жизни и очень надеюсь, что, когда придет время, не дам ей погибнуть. Дети не должны страдать ни при каких обстоятельствах. Что? Ты так смотришь на меня, – усмехнулся он.
– Просто…я даже не знаю, – едва скрывая изумление проговорила я, поскольку слышать такие слова от этого мужчины было для меня словно гром среди ясного неба. – Вы это сейчас серьезно говорите или это просто песня для моих ушей?
– А твоим ушам нужна моя песня? – хмыкнул он. – У нас с тобой честные отношения, Марлин. Мне нет смысла играть перед тобой того, кем я не являюсь. Да и играть я не умею, по большому счету говорю всегда то, что думаю.
– А давайте не пойдем в театр сегодня, – подумав, проговорила я.
– Почему? – спросил Сайфер.
– Ну…можем погулять по городу. Вечер очень теплый. Покажете мне место любимое свое в столице. Ну или не любимое. Можно пешком пройтись. Давно вы так гуляли, ваша светлость? – улыбнувшись спросила я.
– Зачем тебе это? – враз нахмурился коракс.
– Что значит зачем? – удивленно спросила я. – Просто хочу узнать вас с вашей человеческой стороны. Без той маски страшно строгого, безжалостного, развратного коракса, которого вижу подле себя.
– Кто сказал, что это моя маска? – сузил он свои серебристые глаза.
– Маска, не маска, какая разница, – махнула я рукой. – Давайте погуляем, прошу вас. Сделайте для меня хотя бы это. Если вам не трудно, – уже с грустью улыбнулась я, то ли желая разжалобить его, то ли…я и сама не могла понять той грусти, которая накатила на меня после слов мужчины.
Сайфер молча смотрел на меня с четверть минуты, затем постучал по стенке экипажа и крикнул извозчику:
– Гони на озеро. В театр сегодня не поедем.
– Спасибо, – улыбнулась я и всю оставшуюся дорогу молча наблюдала за несущимися за окном картинами ночного города.
Спустя около часа езды экипаж остановился. Когда мы вышли из него, я удивленно огляделась.
– Ничего себе, – проговорила я, окинув взглядом огромную поляну, посреди которой располагалось небольшое светящееся озеро. – Это что за чудо такое?
– Фосфорные улитки, – проговорил Сайфер, подходя к кромке воды и запуская в нее руку. – Их раковины содержат вещество, которое издает свечение в темноте. Вот, держи.
Сказав это, он посадил мне на ладонь довольно-таки большое рогатое создание, витой домик которого светился зеленоватым светом.
– Надо же, – засмеялась я. – Эй ты, малыш, – приблизила улитку ближе к лицу, и та словно удивленно повернула ко мне головку, – ты словно звездочка. Я такого чуда еще не видела. В природе только крылья фэйри сиять так умеют я думала. А здесь и не фэйри, а так светится. Хорошо, что здесь нет моих братьев, – улыбнувшись посмотрела я на Сайфера. – Они бы перетаскали всех улиток отсюда к нам в дом.
– Я таким же был, – ответил коракс. – У меня в комнате стояли наполненные водой емкости, в которых жили улитки, которые ночью освещали помещение.
– Верните ее обратно, – проговорила я, протянув ладонь Сайферу.
Он осторожно взял улитку пальцами и, присев на корточки, аккуратно опустил ее в воду.
– Главный военный коракс и вдруг так едва ли не нежен с какой-то улиткой, – повела я бровью, когда Сайфер выпрямился и повернулся ко мне.
– Животные – единственные создания, которые не устраивают бессмысленные войны. Я уважаю мир природы…в отличие от нашего, – враз строго проговорил он в ответ.
– Простите, – мне стало неловко от своих слов.
Между нами повисла неловкая пауза. Сайфер так изучающе смотрел на меня, что у меня по телу мурашки побежали от этого пронзительного взгляда. Чтобы как-то выйти из этого непонятного молчания, я подошла к нему ближе и спросила осторожно:
– Я слышала, что вы не летаете после того падения. Почему?
Сайфер выпрямил спину в этот момент так, словно его мышцы в одно мгновение сгруппировались, затем сверкнул на меня недовольным взглядом:
– У Дамиана слишком длинный язык. После падения я не могу летать, Марлин. Это все, что я могу сказать тебе.
