замотала головой. Нет! Нет!!! Попятилась. Бросилась назад в кухню и схватила телефон. Давай же! Давай! Дыхание стало быстрым. Слушая гудки, я молилась только, чтобы он взял трубку. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! В кухне запахло горелым. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!
– Егор! – крикнула, как только гудки прекратились. – Егор, ты…
– Мне некогда! – резануло по ушам. На заднем фоне играла музыка, слышались голоса. – Прекрати названивать! Если я не беру трубку, значит, я занят! Я…
Сердце перестало биться. Упало в живот, к горлу подкатил комок. Зажав рот рукой, я бросилась в туалет. Меня выворачивало наизнанку, а мать Егора стояла в дверях и смотрела на это. В квартире всё сильнее воняло гарью, и от этого запаха меня воротило снова и снова. В висках шумело. Тяжело опираясь на ободок унитаза, я кое-как поднялась. Валентина протянула мне рулон туалетной бумаги. Снова прошлась по мне взглядом, на миг задержалась на животе.
– Попробуешь подсунуть своё пузо моему сыну, – проговорила с холодной угрозой, – пожалеешь.
– П-подсунуть? Это…
– Пошла отсюда. Бери то, в чём была, когда он притащил тебя, и убирайся. Потаскуха. Думаешь, я не знаю, кто ты?
– Вы ошибаетесь.
Она схватила меня за руку и вытащила в коридор. Поволокла к комнате. Буквально толкнула к шкафу.
По лицу текли слёзы. Ничего не соображая, я достала первое попавшееся. Пока одевалась, она не сводила с меня взгляд. Слёзы всё текли, живот ныл, но я изо всех сил пыталась не показывать ей, как мне больно. Главное, оказаться подальше от неё. Успокоиться, а там… Там я что-нибудь придумаю. Полина сказала, что всё будет хорошо.
– Егор любит меня, – прошептала со слезами.
– У Егора большое будущее. Какая любовь? Ты себя слышишь? – Снова эта жалость в глазах. Исполненная презрением жалость. – Всё взяла?
Я растерянно осмотрелась. Прошла в гостиную, но ничего моего в ней не было. Что я должна была взять, если у меня ничего нет? Взгляд упал на стоящую на полке фотографию. Не спрашивая, сунула её в рюкзак. В кухне подняла с пола телефон и положила туда же.
Мать Егора ничего не сказала ни когда я, движимая последними каплями разума, положила в рюкзак пакет с карамельками, ни когда выключила плиту. Сырники превратились в угольки, гарь пропитывала кожу, живот ныл до рези.
– Ключи, – потребовала она, протянув ладонь.
Я вытащила связку из бокового кармашка, но на ладонь ей не положила – швырнула на тумбочку.
– Убирайся, и только попробуй появиться снова, – прошипела Валентина, распахнув дверь. – И не смей приближаться к Егору.
– Я бер…
– Это твоё дело, – оборвала она. – Пошла! – толкнула из квартиры. – Пошла отсюда, я сказала.
Дверь за спиной захлопнулась. Глотая слёзы, я подошла к лестнице и сделала шаг вниз. Точки перед глазами заплясали снова, низ живота резануло. Я заскулила и прижала ладонь.
– Тише. Тише.
Шаг вниз, ещё один. Вышла на улицу. Свежий воздух выгнал из лёгких запах гари, стало чуть легче.
Быстрее отсюда. Подальше. Ускоряя шаг, метнулась к выезду из двора. Не останавливаясь – по улице. Прочь… Мне срочно нужно было место, где бы я могла остаться одна. Где могла бы отдышаться и снова позвонить Егору. Пусть скажет сам!
По ушам резанул гудок автомобиля. Визг тормозов. Снова гудок. Я только и успела отшатнуться, как мимо, сигналя, пронеслась чёрная машина. Меня обдало горячим воздухом, мимолётное прикосновение металла к бедру снова заставило сердце заколотиться. Рюкзак вырвало из рук, меня развернуло, к первому гудку прибавился ещё один.
Я жива. Я…
– Ай, – схватилась за живот. – М-м-м…
Боль была сильнее, чем раньше.
Из глаз брызнули новые слёзы. Рюкзак, телефон, Егор… Я схватила вымазанные в грязи лямки. Проходящая по обочине женщина сначала остановилась, но потом ускорила шаг. Голова кружилась, а люди шли мимо, стыдливо отводя взгляды.
Как добралась до газона, не знаю. Села прямо на бордюрный камень и согнулась.
Всё будет хорошо. Всё обязательно будет хорошо. Всё будет…
Между ног стало тепло и влажно. Дотронулась. Пальцы окрасились алым.
– Всё будет хорошо, – всхлипнула я, кусая губу. – Всё будет…
Ангелина
Настоящее
Только на въезде во двор показался знакомый внедорожник, я бросилась к двери. Последний час простояла на балконе, вглядываясь в проезжающие машины и уговаривая себя подождать ещё. Егор написал, что привезёт Тима, значит, будь он неладен, должен привезти.
Из подъезда вышла как раз тогда, когда машина остановилась напротив. Огромный чёрный внедорожник выглядел внушительно даже на фоне других припаркованных рядом автомобилей. А может, мне это только казалось.
– Привет, – из последних сил сдерживаясь, поздоровалась с сыном и тут же добавила: – Иди домой. Там открыто. А нам с Егором нужно поговорить.
Бросила взгляд на Дымова. Надеюсь, он не думал, что я спущу ему это?
Судя по тому, как он смотрел, именно так он и думал.
Внутри всё заклокотало от негодования.
– Ты можешь поговорить с Егором дома, – возразил сын, не отходя от нас. – Егор может пойти к нам.
– Не может, – отрезала я и повторила строго: – Иди домой, Тимофей. Сейчас же.
Сын насупился, поджал губы. Волком глянул на меня и, поддёрнув лямки рюкзака, пошёл к подъезду.
До тех пор, пока он не скрылся внутри, я сдерживалась, а гнев становился сильнее и сильнее. Наконец дверь с тихим щелчком закрылась. Этот щелчок мог бы стать сродни нажатию на курок, но нет. Мы так и молчали. Только ветер гнал по асфальту мусор и шуршал мокрыми листьями.
Стоя на балконе, я думала, что наброшусь на Дымова, расцарапаю ему физиономию, а теперь просто смотрела ему в лицо.
Вот мы и встретились, Егор. Твоя мёртвая девочка-Ангел и ты, сукин сын, не нашедший времени ответить на её бесконечные звонки. Заносчивая звезда НХЛ. Дорогой мальчик своей суки-мамаши, считающей, что в твоей постели должна быть королевна тебе под стать.
– Что ты себе позволяешь, Дымов? – процедила я, подходя ещё ближе. – Попробуй только ещё раз увезти моего сына! Я…
– Что ты сделаешь? – В его глазах появился холодный стальной блеск. – Ты ничего не сделаешь, Ангел, и мы с тобой знаем, почему.
Раньше его «Ангел» было наполнено нежностью, сейчас оно звучало оскорблением. Меня затрясло. Желудок скрутило узлом, по коже пробежал морозец.
– Не смей! – вскрикнула на всю улицу. Сглотнула. Только не поддаваться панике. Только не вспоминать прошлое. – Не смей называть меня Ангелом, – наконец процедила я с вернувшимся гневом. – Не смей вспоминать ничего из того, что было раньше, Егор! Ангелины больше нет!
– А кто есть? – Он вдруг развернул меня и прижал к машине. – Кто есть?! – с яростью прорычал в лицо. – Полина? Полина есть, мать твою?!
