тарелку подальше.
— Какой такой близости ты от меня хочешь? — спрашивает она.
И оскорбляет меня уже одним только этим.
Неужели я в ее глазах такой жуткий, что сама мысль о близости со мной ее так дико страшит?
Я ведь не кривой, не косой, и с размерами у меня все в порядке. И целоваться ей со мной определенно нравится. По крайней мере, раньше нравилось, и недавно в гостинице тоже. Мокрая была между ног лишь от одних моих поцелуев.
— Тебя хочу, — наконец признаю очевидное. — Тебе не нужно было две недели назад сбегать от меня в гостинице. Еще тогда все обговорили бы… Может, уже жили бы вместе!
Снежана хлопает ресницами, отшатывается от меня и вскакивает из-за стола. Очень натурально возмущается:
— С чего вдруг?!
Молча встаю, буравлю ее взглядом.
Крепко сцепляю зубы, играю желваками.
— Скажи, Снежан, — наконец не выдерживаю, — ты зачем мне двадцать минут назад сказала, что согласна замуж? Чтобы я тебя из комнаты выпустил?
Она резко замолкает, снова смотрит на меня испуганно.
— Я… Мне… — Она затихает, видно думает, как продолжить, и ляпает: — Я не думала, что ты моментально потащишь в постель.
Вот так.
Не думала она.
Оно в принципе ожидаемо, но от этого не менее обидно.
— Снежана, — говорю сдавленным голосом. — Я нормальный брак хочу. Обычный. Где люди друг с другом спят. Ты что думала, я железный, что ли? Чуждый обычных мужских желаний? А вот нет, не железный, из плоти и крови, и я хочу с тобой все, что предполагает замужество.
— Зачем я тебе в постели? — стонет она. — Я не подойду тебе, я не чувственная и вообще…
Слушаю эту ересь и диву даюсь:
— С чего ты это взяла?
А она продолжает нести ерунду:
— Я не буду тебя ревновать, ты можешь спать с другими. Со мной совершенно не надо…
Как это спать не с ней? Как это спать с другими? Зачем?
Я чуть не задаю эти гениальные вопросы вслух.
— Снежан, я кто по-твоему? Конченый кобель? — Очень стараюсь сдержать гнев, но выходит откровенно паршиво. — Я никогда им не был и не буду!
— Почему кобель? — она всплескивает руками. — У нас ведь другая ситуация, и я сама тебе говорю — спи с другими.
— Я с другими не хочу, — объясняю ей очевидное. — Я с тобой хочу. Мне другие на хер не упали. Тебе непонятно это, что ли? Или ты думаешь, я девку снять не могу, когда мне надо? Надо было бы, снял бы, и к тебе бы тогда не лез. Но я других отношений хочу! С тобой…
— Господи, да зачем же я тебе? — стонет она, при этом смотрит на меня обреченно. — Из принципа, что ли? Потому что отказываю?
— Да люблю я тебя, дура! — эмоционально размахиваю руками. — Непонятно тебе, что ли? Лю-блю!
Говорю это и выдыхаю.
Наконец выпустил из себя, давно наружу просилось.
Шумно дышу, буравлю ее взглядом и жду хоть какой-то реакции. А Снежана будто онемела после моих слов.
Стоит моя неземная краса, ресницами заплаканными хлопает, дует искусанные губы.
Через время все же выдает:
— Зачем ты врешь? Так, как ты, нормальные люди не любят!
Кто бы спорил.
Нормальные совершенно точно так, как я, себя не ведут и не любят.
Но вот такой я ебнутый на голову, и чувства у меня к ней соответствующие.
Она давно стала для меня одержимостью.
Помню то жуткое время, когда она исчезла с сестрой в непонятном направлении. Как последний дебил, искал ее, волновался. Потом злился безумно за то, что без слов сбежала, подарки, считай, в лицо швырнула. Почти откровенно послала на три буквы.
И сейчас, пять лет спустя, с тех пор как снова ее увидел, я ни дня нормально не прожил.
Все из-за нее, для нее, во имя ее.
— Снежан, я тебя люблю, — повторяю со всей серьезностью.
Я вроде бы вслух все ей сказал. Громко и четко. От души…
Только вот какое дело, она никак не реагирует.
Я стою перед ней как баран, смотрю в ее шокированное лицо и жду, жду…
Не выдерживаю, прошу ее:
— Ответь хоть что-нибудь!
Пусть резко прошу, с нажимом. Но по-другому в моей ситуации вряд ли вышло бы.
И она отвечает, вот только совсем не то, что я хотел бы услышать:
— Я тебе не верю… Ты не любишь меня, Барсег. Ты издеваться надо мной любишь…
Как ножом по сердцу.
Стою с бешено колотящимся сердцем и не знаю, что возразить.
Понимаю, оно с ее стороны так и выглядит, по-видимому, хотя в корне неверно.
— Люблю… Потому и в покое оставить не могу все это время. Вот ты у меня где!
С этими словами я стучу правой ладонью по груди, в то место, где громко стучит мотор, гоняющий кровь по венам.
Надеюсь хоть на какую-то положительную реакцию после своего признания. Но Снежана, по ходу дела, адекватно реагировать на мои слова попросту не умеет.
Вместо того чтобы хоть что-то ответить, она кривит губы, смотрит на меня с обидой. Ее глаза влажнеют, в уголках собирается предательская влага. Реветь надумала!
Совсем не так должна реагировать женщина, которой признаешься в любви.
От такой ее реакции мне адски больно.
— Не плачь, пожалуйста, — прошу ее, шагаю вперед. — Только не плачь, успокойся, молю…
Я подхожу к ней вплотную, наклоняю голову заглядываю в глаза. Осторожно, как могу, беру за плечи, прижимаюсь губами ко лбу.
Млею от того, что она рядом.
А Снежана упрямо пытается скинуть мои руки, упирает кулаки мне в грудь.
— Отпусти меня! — шипит обиженно.
Я наклоняюсь ниже, говорю ей в губы:
— Никогда. Что угодно проси, хоть луну с неба, я извернусь чертом, но достану. Только отпустить не проси, не смогу. Я уже отпустил однажды… смотри, куда завело.
— Ненавижу тебя, — стонет она жалобно. — Все нервы мне вытрепал!
— Аналогично, — хриплю в ответ. — Жить без тебя не могу, с ума схожу. Прими меня! Пожалуйста, Снежана…
Ответить ей ничего не даю. Закрываю ей рот поцелуем.
Целую долго, с нажимом. Почти задыхаюсь, пока ласкаю ее губами.
Наконец отстраняюсь, снова всматриваюсь в ее лицо, спрашиваю:
— У тебя хоть что-то ко мне осталось? Хоть
