неудобства, которые вольно или невольно доставляли ему люди, подполковник Козицын, без колебаний ломал им жизни. А этот гадёныш зашел намного дальше.
Это еще очень удачно получилось, что Павел приходится ему двоюродным братом не по отцу, а по матери! И потому он Оськин, а не тоже Козицын. Но это секрет полишинеля. Очень ненадежный секрет. И совсем еще не факт, что несчастный Паша сумеет сохранить молчание. Сидел бы он здесь, было бы намного проще. Но содержится он в Москве и дело расследуют тоже москвичи. А самое главное, к этим москвичам никак не подступиться. Потому что слишком уж жестко сверху контролируют это дело. Аж из самого ЦК КПСС контролируют! И месяца через два это дело уйдет в суд. Всё к этому идёт. Но даже еще до суда брат Паша может поплыть и сдать своего родственника. И по совместительству, своего старшего подельника. По столь ненавистному советской Родине преступлению, предусмотренного расстрельной девяносто третьей статьёй УК РСФСР. С маленькой, но такой страшной приставкой «прим» к этой самой девяносто третьей статье.
И тогда, если Павел расколется, судить всю преступную группу, включая и его, подполковника КГБ Козицына, будет не гражданский суд, а спецтрибунал. При таком раскладе подполковник никаких иллюзий не питал относительно приговора себе, да и большинству из причастных. Не будет им сроков. Никаких не будет. Ни больших, ни, тем более, малых. Без всякого сомнения, дадут им высшую меру. А потом, так же всем без исключения, будет отказ по слезливым апелляциям и просьбам о помиловании. И через не очень продолжительное время будет расстрельный коридор с пулей в затылок. Ему, подполковнику КГБ Козицыну Юрию Олеговичу, тоже. Ему-то как раз, в самую первую очередь.
А ведь как хорошо работала схема! И дальше бы работала, если бы не этот безродный ублюдок. Только-только всё настроилось и увязалось. С таким трудом удалось всё наладить! Обком, горком, прокуратура и ОБХСС. Начиная с районов и до самого верха области. Даже в Москве людей на процент взяли!
— Ты, Иван, успокойся! — обернулся подполковник, отгоняя тягостные мысли, из-за которых он давно уже потерял нормальный сон, — Успокойся и не вздумай дергаться в сторону этого Корнеева! Узнаю, что самовольно проявляешь инициативу, голову сниму! Ты меня знаешь, поэтому понимай мои слова буквально, погонами ты не отделаешься.
Майор Сентемов стоял вытянувшись и не пытался возражать даже взглядом. На самом деле, слишком уж хорошо он знал своего руководителя. Не спорил, но и недоумения он тоже не стал скрывать.
— Разрешите вопрос, Юрий Олегович? — почтительно дождавшись, когда шеф изложит до точки свои указания и только после этого произнес он, — Это из-за московских связей жидовки Левенштейн? Но она ведь в Израиль сбежала! Кто за неё вступиться теперь посмеет?!
Подполковник Козицын подавил в себе нарастающее раздражение к этому идиоту. Жаль, что не время сейчас устраивать ему порку. Чуть позже он избавится от майора, организовав ему повышение подальше от себя. Повышение мелкое и последнее до самой его пенсии. Потому что дебил, а дебилов под собой держать опасно.
— Ты помнишь состав межведомственной бригады из Москвы? Когда москвичи область громили из-за хищений на мясокомбинате? — терпеливо спросил Козицын майора Сентемова. — Скажи мне, кого ты помнишь из местных в составе той комиссии?
Подчинённый наморщил лоб и задумался, добросовестно стараясь перетряхнуть свою память.
— Не напрягайся! — прекратил его мучения подполковник, — Я тебе и так скажу, видел я тот документ. И видел, чьи подписи под ним стоят. Но не о том речь! Так вот, не было в составе той бригады никого из местных! Никого не было! Никого, кроме младшего лейтенанта милиции Корнеева. Заметь, майор, ни меня, ни даже начальника нашего Управления не включили, а этого младшего лейтенанта будьте любезны!
— И что это значит, товарищ подполковник? — в два приёма, сглотнув вязкую слюну, растерянно спросил Сентемов.
— Это значит, Сентемов, что «ноги» под Корнеева я тебе согласую. Для начала на месяц. А там посмотрим, — хозяин кабинета тяжело опустился на свое место за столом. — Всё остальное отставить! Ты хорошо понял меня, майор? — тяжелый взгляд подполковника плющил мозг стоявшего перед ним навытяжку мужика.
— Так точно! Понял, товарищ подполковник! — еще сильнее вытянулся Сентемов.
— Вот и хорошо, что понял! — Юрий Олегович отвернулся к окну, — Иди, работай!
Аккуратно пододвинув стул к приставному столу, майор, стараясь не топать, направился к выходу.
— И это, погоди, Сентемов! Слушай, ты и правда, сходил бы к доктору! А то иногда, как дыхнёшь в лицо, так, ты извини, но блевануть хочется! — высказался подполковник, равнодушно глядя на обернувшегося и густо покрасневшего подчинённого, — Ну ладно, всё, давай, иди, майор, работай!
Кому как, а мне на женщин и в той, и в этой жизни везло. И по сей день везет. Даже приснопамятная Светлана Болдырева меня не подвела. Отлучившись после моего внезапного выезда к чекистам, она добросовестно вернулась ко мне в кабинет и я её допросил. Как и положено, пригласив из ИДН специально обученную тетку. Поскольку маман Болдырева моими стараниями уже дала качественные признательные показания, то никаких противоречий устранять при помощи очных ставок нужды не было. Решив использовать молодую и вполне себе симпатичную девицу в своих плотских интересах, я дал ей три рубля. И попросил сходить в ближайший продуктовый магазин за куском колбасы, буханкой хлеба и пакетом кефира или ряженки. Потому что есть хотелось нестерпимо.
Посланная за провиантом Света еще не вернулась, но зато возвратилась с кражи Лидия Андреевна. Вместо того, чтобы наброситься на меня со справедливыми упрёками, она позвала меня к себе в кабинет и усадив за свой стол, застеленный двумя льняными салфетками, начала потчевать. Первым, вторым и даже третьим блюдами. Видя мою растерянность, начальница простодушно пояснила, что возвращаясь с кражи, она заехала к себе домой и захватила мне еды, предварительно разогрев её и укутав в полотенца.
Уминая борщ и гречневую кашу, щедро сдобренную мясом, я благодарно рассказывал Лиде, какая она красивая, добрая и хорошая. Кажется, я потерял бдительность и чувство меры. И, наверное, слишком увлекся с количеством и качеством комплиментов. Очнулся я только тогда, когда довольная и раскрасневшаяся Зуева в очередной раз предложила мне переехать к ней. После чего, моментально вернув контроль над своим сознанием, принесенные Лидой яства я доедал уже молча.
Скомкано поблагодарив заботливую начальницу, я поспешил покинуть её кабинет и в коридоре наткнулся на Светлану Петровну, топтавшуюся с авоськой под дверью моего офиса. Ей тоже не терпелось меня накормить.
От заботы младшей Болдыревой меня спас трескучий голос репродуктора,
