бы вы меня не убеждали в обратном, не подвластно, я правильно понимаю вопрос? А я, наверное, что-то знаю, но вы сами сказали, что я же из себя не представляю ничего, и тут же говорите, что именно что-то принципиальное, может быть самое главное, я как раз и знаю. Парадокс. Видимо что-то не складывается в построенной вами изолированной системе, не так ли? Распадается, на несуществующие системы?
– Ваш сарказм понятен, но… неуместен. Все, как вы правильно сказали, распадается, потому что пришёл момент нулевой точки – абсолютного разъединения. Философский камень необходимо передать в руки тому, кто готов его использовать – это источник жизни, потому все ваши рассуждения ничто с тем, какой выбор сделает Творец. Начинается процесс сборки, для нового глобального цикла, только теперь он не в рамках изолированных систем, вот о чем ваша работа Андрей, вот что вы хотели дать людям – передать им возможность права выбора. Да вы правы, сейчас, в нулевой точке только каждый отдельный человек принимает решение и никто не может ему запретить это… и я не могу, но я закрыл вас, и Творец ничего не сможет сделать с этим, ничего. Они по привычке, по инерции, верят только мне, хотя и не подозревают об этом, как они же говорят – так принято!
– Ну, а причём здесь трио, не понимаю?
– Потому что это материализация энергии, заложенная в философском камне, таким образом, он заявляет о себе в нашем мире, он проявил себя через ваше трио – он выбрал тональность и инструменты. Вы не знаете об этом, а я знаю, я ждал этого и готовил это, потому мне просто надо знать, кто автор…, больше ничего от вас не нужно, он и так придёт ко мне, а вы, либо будете со мной, либо вас вообще не будет и никого не будет, вы понимаете это или вы совсем дурак? – Стив говорил зло, в упор глядя в Андрея.
– Нет, не понимаю, и потому пожелаю вам успехов и, пожалуй, пойду. Наверное, я разочаровал вас, ну что уж с этим поделать…, если я дурак! – улыбаясь, сказал Андрей, вставая с кресла.
«Кто видел не видал за всех не прочь пойти к себе
Мне видимо пришёл тот взгляд к кому ещё
Ещё ему могу дарить мне не суждено тебя спросить
Кто сам пришёл к кому и где
Не тот ли человек пришедший для него
К нему идти и где же жить тебе»
Из тетради Андрея:
«Спеша на встречу с Ним и думал о всевозможном: о себе, о людях, вообще и музыке …, именно тогда, когда звучит партита до минор.
А как думать о музыке, когда это вовсе и не музыка? А что же это тогда спрашиваю себя?
Спешу увидеть человека, представляющего интерес для всех людей, человека, посвятившего жизнь для понимания музыки – той музыки, которую считают венцом гения вообще, а чаще всего, не понятой никем.
Потому, как лично считаю, что он музыку не знал и не пытался её узнать. Человек видно решал совсем иные проблемы и писал совсем о другом, а не как Мы думаем «музыку». Думал ли он о вселенной и душе – пожалуй, что и нет. И об этом не думал. А думал ли он вообще – вот это, пожалуй, да, но только не о музыке. Ради всего святого послушай его руки, когда он готовит орган и посмотри в его глаза, когда он идёт после «мессы». А если я спрошу его, что он любит? Уж во всяком случае, не покой «души и тела» и не размеренный образ жизни в облаке счастья и бремени домашних дел. Семья его для пользы всего, что мы называем семьёй, не годилась, пожалуй. Педант он был отчаянный.
Тебе.
Не оставь без вины
Отвечай за себя
И, другим поручая ответ,
Вдруг, вздохнув, у стены
Опрокинулся свет
И затих разговор тишины.
Я задумал покой
Я задумал уйти
От себя мне не спрятаться
Что ж?!
Помоги мне, и ты
У стены помолчи
И услышишь ты плачь тишины.
Городов моих дум
Через реку времён
Пронеси тихо, бережно так
Чтобы смерть отошла
Чтобы слабость утешь
Ты – что совесть
Времён тишины»
Выйдя от Стива, Андрей глянул на часы и сразу, сломя голову, понеся на вокзал, чтобы успеть на последнюю электричку. У него даже на мгновение не возник простой вопрос, а зачем ему сейчас ехать, Поля уже спит, ну завтра бы съездил днём или утром, но он бежал, бежал изо всех сил, боясь опоздать.
Андрей приехал уже поздно ночью и, проходя по дорожке вдоль окон, видел, что в квартире Поли темно. Был довольно тепло: «Поля, наверное, уже спит», – решил для себя Андрей. Он вошёл в квартиру и, не зажигая света, стал на кухне тихо вынимать из сумки продукты, которые принёс, приготовленные ему для Поли ещё утром мамой, когда почувствовал, какой-то звук. Он заглянул в комнату и увидел, что Поля в темноте лежит на кровати, лицом к стене, сжавшись в комочек, и вздрагивает.
– Поля, у тебя все в порядке? – Андрей спросил тихо и осторожно, не зажигая света и присаживаясь на стул рядом с кроватью. Поля молчала, но Андрей чувствовал, что ей плохо и её прямо трясёт, потом он услышал, что она плачет, тихо и горько.
– Поленька, ну что с тобой, что я могу сделать, ты скажи…? – Андрей опустился на колени рядом с кроватью и наклонился над Полей. Поля молчала и плакала, плакала навзрыд, не останавливаясь, а Андрей растерянно, как мог, всеми силами старался её успокоить, что-то говорил, принёс воды, давал лекарства, просто сидел рядом с кроватью и ждал.
Рассветало, Поля проснулась и открыла глаза, рядом с ней, на полу сидел Андрей, положив голову на кровать, у её коленей и спал. Она некоторое время смотрела на него, как он спит, потом высвободив руку из-под одеяла, она осторожно погладила его по голове. Андрей от прикосновения сразу очнулся, растерянно огляделся, видимо не сразу сообразив где он. Потом с трудом поднялся, разминая затёкшие ноги и руки, сел на стул и притих, глядя на Полю. Поля смотрела в окно.
– Андрей, сядь рядом со мной…, пожалуйста, – попросила Поля совсем тихо, – Андрей сел на край кровати и сложил руки на коленях. – Мне надо сказать тебе…, а я не знаю, как…, понимаешь, очень давно, там, в другой жизни, ещё совсем девчонкой я обманула одного человека… не
