а то мы вырубаемся с дочкой.
— Наташа, отведи, — строго говорит притихшей девушке. — Для Вари отдельная комната, а Вас в хозяйскую.
— Марья Петровна, а почему Вы его так называете?
Мне искренне интересно знать, что за старообрядчество. Может Андрей сам так велел? Хотя вряд ли. Превратится в бизнесмена у него было достаточно времени, а вот в недоделанного купчика нет. По крайней мере не замечала заносчивости.
— Андрей Николаевич тоже бесится, — доверительно сообщает вместо Марьи Наташа. — Требует, чтобы прекратили. Мы с мамой не можем отвыкнуть. Прошлый-то только так велел себя звать. Я через спотыкаюсь, но перебарываю себя, а мамка все время забывает. Он уж и просил, и ругался. Да пусть ругается, главное платит хорошо. И человек хороший. Мама упала два месяца назад. Ушиб страшный, на ногу наступать не могла. Все плакала, что работу потеряет. Андрей Николаевич отвез и лучшим врачам показал. Все оплатил, зарплату сохранил с премией. Такого поискать еще надо.
Мне становится невыносимо тепло и приятно за Андрея. Благородно ничего не скажешь. Вот тебе деспот-руководитель, сметающий всех на пути. Жестокий, безжалостный, мгновенно взлетевший наглец. Это так его называют, я читала.
Умница. Горжусь, что не бросил женщину в трудной ситуации.
— Веди балаболка, — одергивает дочь строгая мать. — Извините Ирина, наболтала же она всякого. Голову только забивает.
— Ох, правда, — зажимает рот рукой. — Идем, а то Варечка спит уже почти.
Подхватываю дочку на руки, заношу в указанную спальню. О, боги. Это дизайнерская детская комната. Как же красиво здесь! Пока кладу дочь, бегло осматриваю. Зефирный пион разных оттенков преобладает. Цвета спокойные, умиротворяющие. Накрываю пушистым одеялом малышку. Восхищенно вздыхаю. Кровать Вареньки как у феи. Витая, с различными загогулинами. Засыпает моя принцесса на горошине, погружается в волшебный сон.
Нахожу спальню Андрея и нерешительно топчусь. Я точно правильно делаю? Может все же стоило прилечь в другой комнате? Дурацкая нерешительность убивает и дезориентирует. Чего я стесняюсь? Мы не чужие люди, так что не раздумывать.
У меня хватает сил только умыться и переодеться в свежую пижаму. Принять полноценно душ не могу, потому что валюсь с ног. Бессонная ночь, внезапный стресс и нечаянная радость обессилили. Осторожно присаживаюсь на край.
Спальня Андрея такая же безупречная. Выдержанно, лаконично и бесконечно уютно. На прикроватной тумбе в рамке мое фото и Вари. Я помню кадр. Невольно улыбаюсь. Это Андрей сам запечатлел на обычную телефонную камеру.
Сама не замечаю, как проваливаюсь в крепкий сон. Как убитая сплю. Мелькает фоном, что мне невероятно хорошо. Что обрела свое место, где спокойно и легко. Мне думается, что я улыбаюсь во сне.
— Ириш.
Лица касается легкое и невесомое, но бесконечно ласковое. Отмахиваюсь, продолжая спать. Я еще не выспалась как следует. Слышу смешок и снова чувствую касание.
— Родная.
С трудом вырываюсь из липких объятий сна. Первым делом тяну руки к глазам и прижимаю. Мучительно пищу, пытаясь сбросить набрякшее состояние. Мне немного нехорошо. Вдруг как током пронзает. Это же Андрей.
Борюсь с собой из всех доступных сил. Поднимаюсь, а меня назад заваливает. Раздираю глаза и наконец обретаю зрение. Передо мной Ковалев свеженький как огурчик. Источает божественный запах геля и чего-то там еще из богатого. Так нежно улыбается, что сердечко начинает колотиться с бешеной силой.
— Привет, — хриплю, как будто ангиной болею.
— Что за упрямство, Ириш? Почему не предупредила? Я бы встретил.
— Так получилось. Устали вот, свалились сразу же. И, наверное, я не выспалась еще.
Андрей смеется, а я смущаюсь. Заползаю глубже под одеяло и накрываюсь. Нет, я не стесняюсь, просто немного неловко. Ковалев внезапно замолкает и так смотрит, что закручивает внутри сладкий узел. По глазам вижу, что скучал. Сквозь угасающее веселье, жуткая тоска льется.
— Ты сутки в отрубе.
— Ничего себе, а как же ты…
— Выходной взял.
— А Варя?
— Накормлена, напоена. Мульты любимые листает. Пока ты спала, сходили в детскую кафешку. Что еще? — разводит руками. — Она счастлива. Я тоже. А ты?
— Я…
— Ирин! Хватит отползать, я соскучился, — забирается на кровать и медленно тянет защитное одеяло. — Ты знаешь, как мне без вас плохо было? Не знаешь?
Машу головой, загораясь от интонации голоса. Предостерегающей, бархатистой. Я будто урчание тигра слышу. Мелкие мурахи забираются под кожу, начинают гонять с безумной скоростью. Андрей нависает надо мной, заставляя сжаться в клубок. Давит своей неприкрытой сексуальностью, желание мгновенно поджигает слабую безвольную плоть. И таю, как свечной воск.
— Не знаю. Я ничего о нас больше не знаю, Андрей.
— Выходи за меня снова, — прижимается к лицу, обжигает горячим дыханием. — Все узнаешь. Тебе понравится, клянусь.
— Подумаю.
— Только долго не нужно думать, — жарко целует, а я тянусь навстречу, потому что тоже скучала, как ненормальная. — Я все равно тебя достану, родная. Тебе от меня не убежать. Я так люблю, Ирин. Так тебя люблю! Никогда больше не разочаруешься. Ни одного повода, ни одной левой бабы. Только ты, родная. Я не могу без тебя. Просто сдохну и все, — топит жаркими признаниями. — Ир, пожалуйста.
Глава 42
— Я не сяду, Андрей! — упираюсь ногами, беспорядочно болтаю конечностями. Андрей уговаривает вновь и вновь, терпеливо объясняя, что уже поздно. — Боюсь. Это же зверь.
Каждый встреча с Ковалевым тропический дождь ни больше ни меньше. Льет, сразу парализуя шквалом. Он ошарашивает меня все сильнее и сильнее. За несчастных два дня обрушилось столько, что еле успеваю переваривать.
То я просыпаюсь усыпанная лепестками роз, то обнаруживаю безумно дорогую ювелирку на прикроватной тумбочке. За два дня сюрпризов больше, чем за всю нашу прошлую жизнь. Андрей варит кофе по утрам, кормит нас с дочкой нежнейшим завтраком.
Любой каприз исполняется немедленно. Хотя я не особо капризничаю, но иногда становится неловко, что Андрей о нас так беспокоится. Он словно старается наверстать упущенное время.
Который раз поражаюсь метаморфозе, как он говорит с подчиненными мороз по коже, а с нами рахат лукум источает. Ковалев не делает это из расчета что-либо получить. Я же вижу, как меняется его взгляд, когда он рядом.
Сама в тысячный раз счастливее становлюсь. Напряженность некоторая безусловно присутствует, мы будто прощупываем друг друга, но иона гасится с каждым днем все больше. Мы шутим чаще, смеемся звонче, улыбаемся без повода. Нам хорошо вместе.
— Никакой не зверь, Ириш. Давай же, лови.
— Дай продышаться, — умоляю его. — Хоть минуточку.
Он смеется и ласково привлекает меня к себе. На мгновение замираем. Как же Андрей смотрит. Глаза чистые-чистые, искренние-искренние. Не выдерживаю, тянусь к губам. Он встречает меня на полпути и прикладывается к горящему рту
