на груди, засунуть руку под ребра и вырвать его гнилое сердце?
Хм! Интересно, сработает? Если отбросить тот факт, что эта мысль совершенно тошнотворна, а его грудь в данный момент скрыта броней, будь у меня прямой доступ к его коже, смогла бы я пронзить ее заклинанием или же он полностью невосприимчив к шаббинской магии?
– Возвращаемся в туннели. И пусть кто-нибудь проверит, жив ли Юстус. Его тело было внизу. – Данте широкими шагами направляется к зияющему дверному проему, таща меня за собой.
Я не вернусь туда. Не вернусь!
Я почти на месте, птичка.
Мне хочется велеть Лору отступить, но я знаю, что только зря потрачу время. Поэтому лишь предостерегаю его:
В саду Росси солдаты, Лор. Я не успела их посчитать, но… но, прошу, будь осторожен. Я не могу тебя потерять. Не до того как… – Я подавляю рыдания. – Просто будь осторожен.
Я заглядываю через плечо на распростертое тело Катона: на белоснежную кожу и седые косички, впитывающие липкую малиновую жидкость, вытекающую из перерезанного горла.
– Нельзя так… так его оставлять. – Голос у меня пронизан горем и виной, что даже прижимающийся ко мне Данте мог не расслышать. Однако он понимает.
– Мы организуем ему подобающие похороны, как только вороны падут.
– Вороны никогда не падут, – шиплю я.
Данте вытаскивает меня из комнаты и ведет по коридору, который заканчивается зеркалом в раме из позолоченных ракушек.
– Падут. Уже сегодня. – Он наблюдает за мной через посеребренное стекло, и хотя из-за слез, застывших в глазах, его лицо кажется лоскутным одеялом, я замечаю надменную улыбку, растягивающую губы. – Раз ты его позвала. Мы уже некоторое время пытаемся выманить его оставшихся воронов с той скалы, которую он называет королевством.
– Ты не ранил ни одного из его воронов, – рявкаю я, устав от его лжи.
– Так тебе сказал твой король стервятников через эту вашу мысленную связь? Как мило, что он не хочет тебя тревожить.
Лор, кого-то из твоих воронов задели?
Кажется, его ответ доходит до меня целую вечность спустя.
Одного. Но на обсидиановой стреле не было крови.
Ноги становятся ватными, и я спотыкаюсь. Данте крепче сжимает мою руку, удерживая. Поверить не могу, что он говорил правду.
Точно?
Да.
Голова гудит от тревоги.
Ты обещал не покидать Небесное Королевство!
Ты тоже.
Я ушла только потому, что Бронвен… Бронвен меня выманила, Лор.
Знаю, мо крау. Я знаю все, что произошло.
Я опускаю взгляд воспаленных глаз на подол своей розовой ночнушки, алеющий от крови. Моей. Юстуса. Катона.
Как же я себя ненавижу…
Лор вздыхает.
Он был твоим тюремщиком.
А еще другом.
Данте резко поворачивает, минуя лестницу, которая всего мгновение назад олицетворяла свободу. Я смотрю на то место, где вырвалась из тюрьмы, на кровавое пятно, оставленное телом Юстуса, на корону со спутанными прядками волос, валяющуюся в багровом пятне.
– Ваша корона, Маэцца.
– Позже заберу.
– Почему не сейчас? Разве нам не по пути? – Фальшиво сладким тоном добавляю: – У вас есть моя кровь. Ой, неужели ваши печати не работают?
Его пальцы так сильно впиваются в мою руку, что почти ломают кость. Морщась, я извиваюсь, пытаясь вырваться из хватки, но лишь ударяюсь о его каменное плечо.
– Отпусти!
Сжав окровавленные ладони в кулаки, колочу его броню – напрасно, только разбиваю костяшки пальцев. Тогда переношу вес на бок, пытаюсь отстраниться, однако обхватившая меня сзади за бедра рука становится стальной.
Я подумываю о том, чтобы дернуть его за волосы и задрать голову, но затем возникает идея получше. Данте кричит:
– Ластра, шевели задницей!
Тем временем я рисую печать ключа на его броне, и рука проваливается сквозь нее. Затем повторяю манипуляции с влажной тканью рубашки, и ладонь касается потной кожи.
Вероятно, он чувствует мои пальцы на своей плоти, поскольку, не успеваю я начертить первую часть символа, он отталкивает меня от плеча, разворачивает, прижимает спиной к нагруднику и сцепляет мои запястья.
Уха касается его дыхание:
– И ты еще удивляешься, почему я запираю тебя в клетке.
– Я никогда не удивлялась, Данте. – Я поворачиваю голову, чтобы он не пропустил ни слова из-за шума ночи. – Я знаю почему. Ты, Данте Реджио, меня боишься. Как боишься Лоркана и моего народа. Ты – тру… – Он обхватывает рукой мою шею, сдавливая трахею. – Трус, – выдавливаю я.
– Закрой. Пасть. Фэл.
– Ни-ког-да.
– Тогда мне придется самому ее закрыть, – рычит он и сжимает мою шею так сильно, что обшитые деревянными панелями стены перед глазами начинают крошиться, словно древняя штукатурка.
Внезапно сотрясается земля, разбивается стекло. Данте ругается себе под нос и расставляет ноги, чтобы сохранить равновесие, и хоть он не убирает руку с моей шеи, хватка ослабевает.
Когда воздух сотрясают гортанные крики, сопровождаемые хриплым карканьем, глаза наполняются горячими слезами облегчения.
Лор прилетел!
Моя пара совсем рядом.
Глава 32
Я стараюсь почти не передвигать ногами, чтобы замедлить Данте, который тащит меня к очередной лестнице. Мериам предупреждала, что моя магия не подействует на Данте, тем не менее я пытаюсь обвести его руку кровью. Вот было бы здорово, если бы вопреки словам бабушки мне удалось ее отсечь…
Поелозив пальцем по рукаву, нахожу подходящее место – локоть. Рисую линию крови, и о чудо! – она срезает белую ткань, однако, как меня и предупреждали, ни шиша не делает с его плотью.
– Какого хрена? – рычит Данте, его хватка ослабевает еще немного.
Я разворачиваюсь и хлопаю ладонью по повязке на его глазу. От удивления и, надеюсь, жуткой боли он выпускает мою руку и кричит охране, чтобы меня схватили. Я несусь к стене, ноги заплетаются, и я больно ударяюсь бедром о столик, опрокидывая стоящий на нем тяжелый золотой канделябр. Не успеваю нарисовать печать: рыжеглазый страж направляет в мою сторону огонь.
Пламя не касается кожи, однако лижет подол платья, пожирая шелк. Согнувшись, я хлопаю по ткани, одновременно фейри выпускает в меня еще одну струю огня. Загораются фитили канделябров, а также обои с узорами в виде ракушек – они потрескивают и чернеют. Я отшатываюсь от огненной стены, но мне не убежать: вокруг гарнизон Данте.
Черт!
Схватив свечи, швыряю их в приближающихся мужчин. Огонь с шипением проносится по воздуху, на несколько лиц попадают капли расплавленного воска. Ластра рычит – протяжно, низко – и плечом вытирает глаза, затем с перекошенным от ярости лицом швыряет в меня свои лозы. Я отбиваю их все, представляя на их месте его рожу.
По команде Данте один из
