Вас всех не упоминать при мне его имя, и по возможности вообще не говорить про него. Для меня он мертв.
Все ошарашено переглядывались, но молчали. Надеюсь в знак согласия.
После нервного срыва на пресловутой дорожке, родные вели со мной настороженно, боясь сделать больно словом или жестом. Слуги шушукались, и мне казалось, что обо мне. Настроение портилось с каждой секундой. И это отражалось на нашем цветнике. Если во время моей влюблённости у нас стояло лето, то сейчас всё сравнялось в соответствии с сезоном. Буквально в один день все цветущие и благоухающие растения поникли. Деревья потеряли листву, и уже к вечеру сад стоял голый и пустынный. Только питомцы несли свою службу, не думая опадать, лишь поменяли цвет бутонов с красного на белый, все кроме Тени. Странно, почему никто из них не напал на Маркуса? Не счёл опасным? Или я сама, подсознательно не хотела ему сделать больно?
«Нет, хочу», — покопавшись в своих чувствах, решила я.
— Розочки, ко мне, — позвала я своих змеек, выходя в сад. — Маркуса не пускать на территорию. После предупреждения, если он не поймёт, разрешаю применять силу. Сильно не усердствуйте, пусть живёт, — дала новое указание.
Если днём я могла как-то отвлечься на родных, то ночи для меня стали пыткой. Каждая минута, проведенная в одиночестве, использовалась мной исключительно для воспоминаний и самобичевания. Вот мы встретились в первый раз, причем я в теле его любовницы. Вот промелькнуло наше общение во дворце. Наши совместные ночи. Как? Как можно было в это время притворяться? Не пойму. Я отдалась ему вся, без остатка. Но видимо это не нужно. Он полюбил меня же, но поопытнее и посмелее, или есть ещё кто-то о ком я не знаю? Мысли разрывали на части. И однажды ночью, не выдержав накала, я выбежала в сад, упала на колени и завыла. То был вой не человека, а раненого зверя. Обессилев, рухнула на спину, раскинув руки в стороны. Долго глядела в ночное небо. Вспомнилась прошлая жизнь. Объятия матери. Детский восторг и ощущение защиты.
Мама, я так одинока. Мама, что со мной будет? — мысли сменялись, а я была неподвижна.
Из нутра сформировывались и вырывались слова первой жизни, унося боль.
Мама, я опять вернулась к городу на побережье, — воздела руки к небесам. Мама, я забыла гордость, но я узнала, что такое нежность, — исповедовалась я через песню, не обращая ни на что внимание.
Мама, я так одинока, а вокруг меня люди-люди, — села на колени, собираясь вставать. Мама у меня сердце не бьётся, мама, что со мною будет? — понуро опустила плечи, почувствовав опустошение.
Сне-е-е-ег на моей голове, сне-е-е-ег первый раз в моём городе, — продолжила, не захотев останавливаться. Сне-е-е-ег, а он метёт и метёт, заметёт ли моё сердце, — закрыв глаза, раскинула руки и начала кружиться вокруг своей оси.
Заметёт ли? оживёт ли? — выплёскивала я своё горе, не осознавая, что с неба уже начали падать первые робкие снежинки.
Самолёт притянет небо, и поменяется погода, — уже жестче, с надрывом. А я хочу туда, где солнце, я так хочу в другое время года! — остановилась, откинула голову, распахнула глаза и охнула. Самые настоящие хлопья опускались на меня. Повернулась, снег шел везде, куда хватало взгляда. А на крыльце столпились домочадцы.
Вот блин. Опять я всех растревожила. Не успела сделать шаг навстречу, как Элеонора сорвалась с места и бросилась ко мне.
— Девочка моя, да что ж ты так убиваешься? Иди в лес, может он тебе поможет? Зачем остаешься до сих пор здесь? Мучаешь себя, — всхлипнув, она порывисто обняла меня, прижимая к груди.
— Да, ты права. Вы были правы все, — вспомнила я слова сестры, как она пыталась меня надоумить.
Вот и всё, можно уходить. Эти дни я не выходила в город, лишь бродила по саду и дому, будто бы прощаясь с ними. Наступила зима, а вместе с ней ко мне пришла апатия. Осталось только одно незаконченное дельце, вспомнила я, уже намереваясь по- французски, не прощаясь шагнуть в портал. Вот и шкатулка-подарок пригодилась. Какая ирония судьбы.
Бросилась в свою комнату к секретеру, достала бумагу. Осталась только гербовая, Хранителя Леса, хотя какая теперь мне разница, на чём писать письма. Положила и… задумалась. Как бы оформить мои сумбурные мысли?
«Дорогой Маркус», — какой он к чёрту дорогой? Скомкала. Взяла новый лист. Много чести обращаться, — промелькнула мысль, а рука уже выводила.
«Ты сделал выбор, которого никто не просил. Прими мои поздравления и наилучшие пожелания. Не знаю, кто твоя новая любовь, но будь счастлив. Хочу преподнести небольшой подарок, который разнообразит твою семейную жизнь. Мне жаль, что так все сложилось. Не этого я хотела. Что ж значит такова наша судьба. PS: Не советую одевать кулончик на себя, это всё же женское украшение. Будет лучше, если ты проверишь его на своей девушке. Надеюсь, ты будешь счастлив».
Получилось довольно сухо, но терять время и переписывать, надоело, и я всё оставила, так как есть. Скомканные листы затолкала поглубже. Корзину для бумаг здесь не изобрели. Может мне этим заняться на досуге? Нет. Отмела промелькнувшую мысль. Меня ждёт Учитель и Лес.
Достала кулон-личину, в которой я встречалась с «нехорошим человеком», приложила к письму, запаковала в конверт с эмблемой Леса и положила в почтовую шкатулку. Всё, назад пути нет. Мосты сожжены.
Глава 19
Маркус.
«Не понимаю. Образ Хранительницы был личиной?» — прочитав письмо множество раз, откинул его в сторону. «Кто же скрывался под ним? Конечно, я никогда не питал надежд, что она сразу мне раскроется. Мне хватило пары раз, её тактичного перехода с личной темы, чтобы это понять. Но почему именно сейчас и так? Даже не попрощавшись и не объяснив?
Подскочив с кресла, в порыве возбуждения, начал расхаживать по кабинету, вертя в руках медальон и вспоминая бессонные ночи. Как ничтожно мало. Всего две. Что могло случиться? Ведь ничего не предвещало разрыв?
«Надо проверить, правда ли это?» — мелькнула мысль, а руки, повинуясь импульсу, надели цепочку на шею.
Личина качественная. Попробовал улыбнуться призывно… Ужас. Ласково… Аналогично. Как она там писала? Движения, жесты, экспрессия… Да… Они разные у каждого. «Да-а-а-а, никогда женщиной не был, и начинать, думаю, не стоит», — сдёрнув кулон, глядя в одну точку.
— А ведь и правда! Она никогда его не снимала! Вот плутовка! — поймав себя на мысли, что, даже сейчас не может разозлиться на неё всерьёз, нахмурился. — Нет, я найду её и
