уроков, я поворачиваюсь, чтобы выйти из прилавка, чтобы взять пригоршню гранул люцерны из сумки за дверью. Я думала, что двигался достаточно медленно и ровно, чтобы не спугнуть его, но как только я оказываюсь к нему спиной, все поведение Юпитера меняется. Его передние копыта упираются в пол, и от него постоянно исходит сердитое дыхание.
— Эй, приятель, — поворачиваясь к нему лицом, я пытаюсь его успокоить, но мои усилия только усугубляют ситуацию. Он поднимается на задние лапы и размахивает передними. Раньше я сразу же выходила из его стойла и предоставляла ему место. Он так хорошо справился за прошедшую неделю или около того, что я решила посмотреть, что будет, если я останусь здесь.
С поднятыми руками и тихим голосом я приближаюсь к взволнованному животному.
— Шшш, Юпитер. Все нормально. Ты в порядке.
Он падает на землю передо мной с яростным ржанием. Что сбивает с толку, так это то, что он не обращает на меня никакого внимания. Что бы ни разозлило его на этот раз, это не я, поскольку его внимание сосредоточено совершенно на другом.
— Что это такое? — с любопытством я начинаю оборачиваться, чтобы найти источник его беспокойства, но у меня нет возможности выяснить, в чем дело, потому что краем глаза я вижу, как что-то приближается к моей голове. Времени, чтобы уклониться или крикнуть, не хватает. Удар по голове почти мгновенно лишил меня способности стоять, и в глазах потемнело. Я не чувствую, что приземляюсь на покрытый деревянной стружкой пол, но секундой позже, когда мое зрение проясняется, я смотрю на Юпитера.
Мои губы раздвигаются, чтобы позвать на помощь, но я не могу заставить себя произнести ни единого слова. Теперь, когда я думаю об этом, я не уверена, что вообще помню, как говорить. Мое зрение искажается, и сколько бы я ни моргала, пытаясь его прояснить, оно продолжает ухудшаться. Я потеряю сознание. Ощущение холода и онемения медленно прокладывает себе путь через мое тело, и я знаю, что как только оно полностью распространится, меня встретит тьма.
Боже мой, кто-нибудь, помогите мне.
Последнее, что я слышу, прежде чем предаться безмятежному небытию, — это звуки бедствия Юпитера и удаляющиеся шаги.
27
Астор
Престижный бизнесмен, сидевший напротив меня, в прошлом году пожертвовал достаточно денег на полную реконструкцию факультета исполнительских искусств. Это единственная причина, по которой я все еще сижу напротив него и делаю вид, что меня волнует короткая карьера его жены на Бродвее. Я вежливо кивнул, допивая единственный виски, который позволяю себе на этих монотонных званых обедах. Именно такие встречи, на которых мне приходится болтать и общаться с людьми, чтобы они продолжали делать пожертвования моему университету, заставляют меня задуматься, почему я не ярый алкоголик. Если бы еще немного выпивки, я мог бы действительно найти этих людей хоть немного интересными.
Я бы предпочел быть дома с Инди. По крайней мере, то, что выходит из ее рта, может привлечь мое внимание. И, честно говоря, она мой любимый человек. Все остальные меркнут по сравнению с моей девушкой.
Инди знала, что у меня сегодня вечером встреча, и планировала задержаться в сарае допоздна. Она держала меня в курсе прогресса, которого она достигла с Юпитером, и я чрезвычайно горжусь ею. Ее преданность этой лошади не имеет себе равных.
В кармане моей черной спортивной куртки гудит сотовый, и я ненадолго прерываю до отупляюще скучную историю.
— Прошу прощения.
Глядя вниз, я надеюсь увидеть ее имя на экране, но вместо этого вижу имя Каллана. Ранее на этой неделе он снова был в Нью-Йорке, но я думаю, что сейчас он вернулся. Мы кратко поговорили о том, чтобы собраться вместе за ужином или выпить. Зная, что он поймет, что я не могу сейчас говорить, я отклоняю его звонок и неохотно возвращаю свое внимание к мужчине, сидящему напротив меня за столом.
— Извините за это. Пожалуйста, продолжайте.
И поторопитесь с этой историей.
Очевидно, его не нужно просить дважды, он именно это и делает.
— Она была дублером в этой постановке, но, к сожалению, ей так и не удалось выйти на сцену в главной роли.
Ох, черт возьми. Она была всего лишь дублером? Почему мы до сих пор ведем этот разговор?
— Действительно неудачно, — вежливо отвечаю я, делая еще один глоток виски.
Продолжая свой очаровательный рассказ, мой телефон в кармане снова жужжит. Я киваю, делая вид, что слушаю, и проверяю устройство. Каллан. Снова. Он никогда не называет меня так. Даже когда ему было четырнадцать лет и он впервые остался дома один, он мне особо не звонил.
Дрожь тревоги пробежала по моей спине.
— Я прошу прощения, но мне нужно это принять. Это мой сын, — не дожидаясь ответа моего собеседника, я извиняюсь из-за стола и иду к входной двери ресторана.
— Каллан? — спрашиваю я, принимая звонок, как только выхожу на улицу.
— Папа! — одно слово, один слог — это все, что мне нужно, чтобы понять, что что-то ужасно неправильно. — Папа! Ты слышишь меня? Связь в этом месте ужасный.
— Я могу тебя слышать. Что случилось?
Страх, которого я никогда не знал, сжимает мою грудь при его следующем предложении. Прежде чем он закончил объяснять, я бегу к гаражу, где оставил свою машину. Все беспокойство и мысли о встрече за ужином мгновенно покидают меня. Я позвоню в ресторан позже и оплачу счет.
— Это Инди. Она ранена, — торопливо объясняет мой сын. — Кто-то нашел ее в сарае без сознания, — он продолжает объяснять, что это какая-то травма головы и что она до сих пор не реагирует, но я больше не слушаю. Холод пробежал по моим венам, и в ушах послышался шум.
— Где она? В какую больницу ее отвезли? — когда он отвечает недостаточно быстро, как мне хотелось бы, я нетерпеливо щелкаю его имя. — Каллан! Черт возьми, ответь мне.
Автоматические стеклянные двери открываются, и меня тут же встречает холодный кондиционер и запах антисептика. Я нарушил все правила дорожного движения, существующие на пути сюда, и, честно говоря, мне повезло, что никто не пострадал от моего безрассудного вождения. Бедный камердинер у больницы едва успел схватить мои ключи, как я швырнул их ему и бросился внутрь.
Не испытывая особого желания терпеливо ждать, я проталкиваюсь мимо слоняющихся людей у стойки регистрации. Женщина в бледно-розовом халате сердито смотрит на меня, когда мои ладони резко опускаются на стол, за которым она сидит.
— Сэр, вам придется
