врываешься?!
– Какого хрена ты отказываешь людям, которые предлагают тебе помощь?! – атаковал он меня тем же тоном, приводя в ступор. – Вера не позволяет?
Женя подошел так близко, что я практически вжалась в кушетку.
– Слушай… я и не такой треш переживала. Пару синяков уж как-нибудь сама вылечу!
– Не сомневаюсь, – сухо отсек он. А следом нагнетающим тоном добавил: – Ты лицо свое в зеркале видела? А шею?!
Я машинально прикоснулась к ней пальцами и безошибочно нашла на изгибе справа болезненную рану. Похоже, когти той пигалицы, которая оттаскивала меня за волосы, вспороли кожу!
– Твою мать… – взволнованно вытолкнула я. Обойдя Молотова, начала лихорадочно искать глазами какое-нибудь отражение. – Блин, где тут зеркало?! Если не дай бог у меня останутся шрамы, я…
– Обязательно останутся – почаще трогай грязными пальцами! – беспощадно заявил он. – А потом еще пару деньков потяни, прежде чем найдешь в своем плотном графике время промыть рану.
Я замерла, оторопело уставившись на Женю. Даже не получалось реагировать на его язвительные выпады. Он уже приблизился ко мне и насильно подвел обратно к кушетке.
– Сядь.
– Нужна перекись... – пробубнила я. – И там какая-нибудь мазь, чтобы рана не загноилась!..
– Разберусь, – отмахнулся мажор. А на мой недоверчивый взгляд, скупо поделился: – Почаще тебя в драки попадал!
Скинув пальто, он быстро изучил содержимое стеллажей и стеклянного шкафа возле двери. Небрежно сложил на железный поднос все, что, по его мнению, может пригодиться и вскоре двинулся ко мне.
Поставив лекарства на кушетку, Молотов принялся буравить меня взглядом, пока я на нее не села.
– Собери волосы, – велел он, открывая бутылек с антибактериальной жидкостью.
Черт, волосы… Я наверное выглядела как ведьма! Туго затянутый хвост давно распустился – резинка болталась где-то на растрепанных грязных локонах, которые безнадежно спутались и торчали.
Глядя, как Женя пропитывает вату, я завела руки за голову, сгребла волосы и попыталась их скрутить. Ничего не вышло – они вообще не поддавались. Пришлось придерживать спутанную копну ладонью, чтобы мажор мог обработать царапины. Но он решил начать с лица. Без церемоний встал передо мной, так что одно мое колено оказалось между его ног, и поднял мой подбородок, где ощутимо стягивало кожу от засохшей крови.
Наши глаза встретились. Я невольно задержала дыхание, а Женя спокойно сосредоточил взгляд на моих губах. Сначала он стер следы крови, бережно прикасаясь ватным тампоном к подбородку, затем взял новый, смочил его лекарством и выжал на ранку.
От неприятных ощущений я лишь прикрыла глаза, но тут же ощутила дыхание на лице. Женя подул на мои губы, не подозревая, что провоцирует неуправляемый прилив крови к щекам.
Он стоял слишком близко.
И все это было как-то… интимно.
Тишина вокруг начала давить. Внешне я старалась сохранять невозмутимость, но на самом деле теперь следила за каждым своим вдохом. К счастью Молотов быстро закончил с раной на губах и ненадолго отстранился. У меня появилась возможность собраться. А еще осознать заботу, которую он мне давал.
Стало очень неловко. Неважно, какие у него были причины и что им двигало. Главное то, что Женя это делал. А я… только ругалась и ворчала.
– Я… – вырвалось хрипло. Я прочистила горло и смущенно продолжила: – В общем, я хотела извиниться за пощечину. Там в машине… это было все на эмоциях.
Он ничего не ответил. Сделал вид, что не услышал и велел:
– Наклони голову.
Задержав на нем озадаченный взгляд, я подчинилась, придерживая рукой волосы.
– С-с… – шикнула, ощутив на шее холод и пощипывание. Невольно отпрянула, из-за чего мажор неосторожно задел рану.
– Тихо, потерпи, – мягко сказал он, придержав меня за плечо.
Вновь прикоснулся тампоном к ране, но в этот раз так же унимая боль теплым дыханием. Молотов словно чувствовал мой малейший дискомфорт и каждый раз пытался его облегчить.
После обработки антисептическим средством, он выдавил на пальцы какой-то крем, нанес его мне на царапины, а затем вскрыл большой пластырь. Аккуратно приложил его к моей шее и провел по краям. Горячее дыхание Жени щекотало ухо, из-за чего на коже то и дело выступали мурашки. В какой-то момент я повернула голову, желая понять, закончил он или нет, и мое лицо вдруг оказалось прямо напротив его. Буквально в сантиметре!
Я немного отпрянула, опустив глаза на губы мажора – они чуть не соприкоснулись с моими. И в груди разлился внезапный трепет.
Поддавшись необъяснимому порыву, я наклонилась и захватила губы Жени. И как только я это сделала, сладкие, будоражащие ощущения внутри усилились троекратно. Я вспыхнула, разгорелась, погрузилась в желание с головой!
Молотов ответил мне в ту же секунду, но целовал сдержанно. Я чувствовала, как он весь напрягся и понимала – он переживал из-за моих раненых губ. Однако страсть настолько захватила голову, что я просто не обращала внимания на боль! И Женю как будто заразила. Он зарылся рукой в мои волосы, тесно прижал меня к себе, а я взяла его лицо в ладони, чтобы углубить поцелуй. И только привкус крови во рту заставил отрезветь…
Молотов тоже ощутил ее, поэтому не стал напирать, когда я вдруг прервалась и убрала руки от его лица. Но отстраниться он мне не дал. Мы тяжело дышали, оставаясь совсем рядом
– Извини… – глухо выдохнула я.
– За что ты извиняешься? – требовательно уточнил он.
– За то, что поцеловала тебя... Не стоило этого делать.
Прожигая меня взглядом, Женя отстранился и свел брови.
– Почему?!
«Потому что ты разобьешь мне сердце! В конце концов, это случится…» – возопила я про себя. А вслух произнесла:
42
– Мне нужно домой…
Избегая зрительного контакта, я неловко сползла с кушетки, но попытка обойти Молотова не удалась. Он поймал меня за локоть и дернул назад.
– Нет, сначала ответь мне, Марина! Почему?!
Возмущенная этим напором и тем, что не могу выдернуть руку, я выпалила:
– Потому что! Потому что ты – Евгений Молотов! Богатенький сын губернатора, первый красавчик в универе… – перечислила я так, словно обвиняла его в этом. – Тебе что мало девчонок вокруг, которые вешаются на шею?! Я ведь прекрасно понимаю, кто я для тебя. Легкая добыча, азартное увлечение, которое выделилось в череде предсказуемых связей… Даже если допустить, что у тебя есть ко мне, какая-то симпатия –
