Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
пискнул электронный замок на двери прокурора и секретарь холодно пригласила первого по очереди пройти.
— Давай, — подбодрила меня Мария, — тут тебя жду.
Я быстро прошла через приемную в неожиданно, по сравнению с казенно-убогим убранством коридора, шикарный, просторный кабинет. Районный прокурор Федор Иванович сидел в широком, отделанным кофейного цвета кожей кресле с высокой спинкой. Перед ним раскинулся массивный, глянцевый стол темного дерева. Среди множества беспорядочно разложенных бумаг скромно поблескивал малахитовый письменный набор, отделанный маленькими, золочеными колоннами и с орлом на верхушке. Не отрываясь от чтения документов, Федор Иванович едва уловимым жестом указал на пухлое черное кресло напротив.
— Разберемся! — наконец, обратил он хоть какое-то внимание на мое присутствие. Прошло минуты три, в которые я вместила год раскрытых мной нарушений и злоупотреблений при капитальном ремонте. Он забрал мой увесистый претензионный трактат и быстро расписался о его приеме. Протяжный писк электронного замка сообщил, что мне пора на выход.
— Полтора часа ожидания, три минуты на прием и никакого морального удовлетворения. — подвела Мария неутешительный итог. — Федор Иванович точь-в-точь как мой бывший!
Через неделю, на следующий после выборов мэра день я нашла в почтовом ящике письмо, которым районная прокуратура уведомила меня, что мое обращение было отправлено в фонд капитального ремонта. Меня ждала очередная, набитая враньем, бессмысленная отписка и обиженные стенания инженера технадзора.
В октябре по району прокатилась волна ликования — указом мэра сменился префект.
"Наша первоочередная задача", — говорил новый префект в интервью окружной газете, — "наладить конструктивный диалог с жителями". Надежда чуть затеплилась.
— Дарья! Что-то вы давно нам не писали! — вальяжно вел со мной беседу по телефону какой-то дядька, представившийся руководителем службы технадзора территориального отделения фонда капитального ремонта.
— Ну, если вы настаиваете… — язвительно начала было я.
— Не надо. — резко оборвал дядька, помрачнев голосом. — Вы уже в прокуратуру написали.
Имел ли он ввиду мое многостраничное обращение к Федору Ивановичу или уже жалобу на Федора Ивановича в вышестоящую прокуратуру за малодушную пересылку моего обращения в фонд, я уточнять не стала.
— Из-за вас мой инженер не хочет из отпуска выходить! — ругался на меня дядька. — Я, вот, понять не могу, — злился он из трубки, — что вас не устраивает-то?!
— Вы знаете, — ответила я ему, чувствуя приступ смертельной усталости и глухого раздражения на его беспардонный тон, — меня не устраивает абсолютно все!
В студеном воздухе резво пикировали крупные, редкие снежинки и, едва коснувшись земли, растворялись в слякоти под ногами митингующих. Зябким ноябрьским вечером, в шесть часов на площади у здания префектуры собралось две тысячи возмущенных горожан. Развевались поднятые ввысь красные флаги коммунистов и синие — либералов. Одиноко билось зеленое знамя анархистов. Незамысловатые плакаты, мелькавшие над головами, во всем своем разнообразии призывов требовали одного — справедливости.
— Они воруют наши парки и застраивают их! Вырубают деревья! Закатывают все в асфальт и плитку! Нам уже нечем дышать! Как будут жить наши дети? — голос муниципального депутата Инны Смирновой неистово рвался из двух больших динамиков, установленных по бокам на сцене. Сама она стояла посередине, на фоне белой растяжки с ярко-красной надписью "Народ против префектуры". — Каждую ночь наши районы накрывает удушливая вонь от свалок! У нас першит в горле! Мы задыхаемся! А что они нам говорят?! Что уровень загрязнения воздуха не превышает ПДД! Только они сами их и устанавливают! А мы умираем от рака!
Рассекая сумерки, ее слова неслись над толпой прямо в темную восьмиэтажную громаду префектуры, грозно высившуюся за спинами собравшихся. Свет горел только на первом этаже. Поглазеть на представление, а заодно и покурить на крыльцо изредка выходили по очереди охранники. Никаких иных признаков жизни здание не подавало.
— В Конституции закреплено наше право на благоприятную окружающую среду! — вопила Инна Смирнова.
Разгоряченное море протестующих поглотило меня. Они неловко толкались, наступали случайно на ноги, тут же извинялись, выдыхая белые облачка пара, смеялись, знакомились, завязывали беседу. Голоса то сливались в единообразный, давящий на уши шум, то взрывались, скандируя:
— Мы за чистый воздух! Мы за чистый воздух!
Медленно я пробивалась сквозь толкучку к сцене. Там Мария Соловьева вела трансляцию для районной группы. По дороге постоянно встречались знакомые, приходилось останавливаться, здороваться и обмениваться новостями.
— Они закрывают больницы и поликлиники! Нет больше медицинской помощи в шаговой доступности. Власти называют это оптимизацией, а я называю это геноцидом! — Чеканил активист из соседнего района, выступавший следом.
Он был то ли банкиром, то ли финансистом, имел военную выправку и неоднозначную репутацию в сообществе. Амбиции вели его в Московскую городскую думу в следующем году и пламя связанных с его потенциальным выдвижением интриг уже разгорелось. С воинственной бескомпромиссностью он выискивал и прессовал любого активиста, посмевшего его критиковать. Бился он в основном за сохранение больниц и против стройки храмов. В ответ провластные телеграм-каналы вываливали в сеть фотографии его куртуазных танцев с девицами, значительно моложе него.
— Вместо больниц власть строит нам храмы! А мы хотим больницы вместо храмов!
— Больницы вместо храмов! Больницы вместо храмов! — вторила ему толпа.
Рядом с Марией Соловьевой у сцены топтался облаченный в красный жилет с надписью "Народный совет" председатель Иван Железный. Он ждал своей очереди выступать. Обрушившаяся со сцены храмоборческая тирада вызвала на его лице бессильно страдальческое выражение, бывшее более свойственным его предшественнику.
— Веру-то трогать зачем? — простонал он, проведя ладонью по лицу, будто стирая налипшую грязь.
Мария бросила на него презрительный взгляд.
— Затем, что идет отъем общественной собственности в пользу социальной группы верующих, а точнее даже церковной общины.
— И все это за наши налоги! — поддержали Марию динамики.
— У нас в районе многие за храм. — возразил председатель Иван Железный.
— Но не в сквере, — уточнила Мария и хитро глянула на меня, — вот будет заварушка! Сорок сороков прибегут бить бесовских безбожников.
Я равнодушно пожала плечами.
— Это уже без меня. Хочу соскочить. — поделилась я усталостью и апатией, настойчиво терзавшими меня в последнее время. Я мечтала вернуть свою спокойную, безмятежную прошлую жизнь, хотя отчетливо осознавала, что это уже невозможно.
— Не ты одна, — Мария ласково приобняла меня за плечи. — На днях Алексей Иванович, наш дорогой зампрефекта по вопросам ЖКХ, совершил политическое самоубийство. — Звонко рассмеявшись она отпустила меня и продолжила, наблюдая за председателем Железным, поднимавшимся на сцену. — На оперативном совещании с новым префектом, говорят, он предложил послушать, наконец, жителей. Маргарита Степановна, по слухам, в скором времени займет его место.
— Жаль. — Эта новость меня огорчила. Триумфально вычеркнуть главу управы из своего черного списка у меня не получилось, как, впрочем, и Александра Лаврентьевича. Волна реновационного ажиотажа схлынула и он
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
