понял, когда пересек ментальный рубикон.
Шныряющий то тут, то там, в поисках неведанных даже ему смыслов, потерявшийся меж трех метафизических сосен — настоящим, прошлым, будущим. Откуда вышел, куда направляется? Это совсем неважно, когда в мозгах ожило осознание, что ушедшие дни особо-то и не нужны для формирования картинок так называемой действительности.
Сам ли или неосознанно Евгений отказывается от того, что принято называть личностью: воспоминаний о себе прошлом. И пусть ключ к счастливому будущему лежит через распутывание клубков давно ушедших дней, к этому делу следует приступить с холодной головой стороннего наблюдателя.
Вероятно, именно это и есть то, ради чего прилетела Психофора конкретно в его случае. Наверное, именно это имел ввиду отец, наставляя ожидать прилет кометы, о которой мало кто слышал, которую не каждый заметил. А сам он — отец — будучи таким же призраком, как и Психофора, вершит судьбу и всплывает в самые неожиданные моменты, обладает властью над жизнью Евгения куда большей, чем сам Евгений.
Такие выводы совершенно не радовали Евгения, но других никто предложить не мог. Он одинок на своем пути. И не сказать, ему так уж необходим спутник, но задавать вопросы в пустоту, не получая ответа, плохо для психики. Куда лучше, когда не отвечает кто-то конкретный, мыслящий и разумный, чем мертвый вселенский вакуум.
Совершенно сумасшедший день подходил к концу, а лучшее его завершение — горячий душ, плотный ужин и крепкий сон. К этому списку Дмитрий с радостью бы добавил бутылочку пива.
Слишком много он, пожалуй, узнал за сегодня о мире, о себе, о людях вокруг. Желания лгут, чувства созданы для манипуляций. Возможно, будь он другим человеком, Дмитрий ударился бы в религию, мистицизм или в мифологию для начала. Но нет.
Это все лишнее.
Дмитрий решил, что сам закончит проект. Тут он вспомнил, что сегодняшние наработки остались на компьютере Дианы вместе с флешкой. Но это совсем не страшно. Написали они вдвоем все равно пару строчек, прежде чем она начала свои непонятные игры…
Молодой человек отмахнулся от неприятных воспоминаний. Увы, он хотел бы пребывать в спасительном заблуждении, что все события уходящего дня — неприятный сон, массовое помешательство, один огромный розыгрыш или самая масштабная АРГ. Но нет. Дмитрий не мог позволить себе подобное. Он обязан смотреть на мир с широко открытыми глазами. Он обязан видеть его нутро, дабы замечать все уловки и выпады.
Сможет ли Дмитрий дальше спокойно жить, зная, что мир полон всякой нечисти, способен рассыпаться и собираться на глазах, да и в принципе объективность в привычном понимании этого слова под большим вопросом? Ответ он знал. Сможет, еще как сможет. И спать по ночам будет спокойно. И диплом он получит. И на работу устроиться. И семью заведет. А потом состарится и умрет. Его похоронят, отпоют, и будут поминки на девять дней, на сорок, а потом спустя полгода и год. Все как надо, все как положено, все как у нормальных людей.
Как же это возможно? А очень просто. Легко ли жить с мыслями о том, что в век изобилия от голода каждый год погибает почти десять миллионов? А что делать с фактом, что рабство никуда не пропало, и до сих пор является очень и очень прибыльным делом? А как же детское порно? Разве куда-то делись религиозный терроризм, расизм и семейное насилие? Что делать с зарвавшимися олигархами, совершенно оторванными от своих избирателей политиками, и священниками, благословляющих свою паству на тотальную войну ради мира, жизни и во имя всепрощающего и вселюбящего Бога? Как жить спокойно в мире, где есть плотоядные бактерии, пожирающие глаза черви и прионы, от которых даже минимальной защиты нет?
Дмитрий не знал ответа на эти и еще с десяток сотней подобных вопросов. А он родился, когда о них уже все знали и делали вид, что активно решают. Он не знал на них ответ, потому что никто не узнал. И все как-то жили и живут. И зачинщики, и жертвы, и наблюдатели, и спасатели.
Как какая разница? Цыганка с пьяным до полусмерти младенцем на руках настойчиво просит лишнюю монетку или инфернальный демон пытается вырвать кусок печени, дабы сделать его частью себя. Бомбы, ядерные боеголовки, разносящие города в пух и прах, или огромные исполины из параллельных реальностей, уничтожающие эти же города одной лишь ударной волной, поднявшейся от его шага. Запугивание адскими муками целую вечность или постоянное перерождение в моменте мучительной смерти здесь и сейчас. Мучиться от бесполезности полученного образования или страдать от осознания, что из всех возможных вариантов непостижимых в своем величии созданий, судьбой было выбрана участь стать маленьким, умершим не успев родиться в рамках вечности, существом, состоящим из сплошных рудиментов и парадоксов.
Мир как был несправедлив до трансцендентной перестройки, так и остался таковым. Тяжело будет только первые пару месяцев. Может быть, лет.
Дмитрий же выбирает спокойный быт. Ему нет дела до метаморфоз и оживших галлюцинаций, сорвавшихся с поводков солипсистов. Место ангелов в высших сферах, место богов над куполом мироздания, место древних, бесформенных и бестелесных сущностей в центре бурлящего хаоса. У всех есть свое место. Место Дмитрия на стуле в тихом офисе, где он делает свою работу и получает за это законную плату. Ни больше, ни меньше.
Но у него на душе все равно было гадко. Он чувствовал себя брошенным, преданным. День в пустую, а по ощущениям будто вся жизнь. Пустые знакомства, пустые события. Весь этот риск ни к чему не приведший, пустые надежды и сомнительные выводы. Ну, может быть, с Кариной что-то получится. Кстати, где ее номер.
Дмитрий начал крайне увлеченно рыться в карманах в поисках телефона. Но не нашел его.
— Блядь! — не выдержал Дмитрий. От его крика вспорхнули птицы где-то в парке, напротив которого они проходили.
Диана и Евгений остановились и уставились на парня.
— Нервы тоже ни к черту? — поинтересовалась Диана.
— Не твое дело, — ответил Дмитрий.
— Да мне в общем-то и плевать, — пожала девушка плечами.
— Зови такси, Димон, — скомандовал Евгений. — Дома поплачешь.
— А не пошел бы ты, — отмахнулся Дмитрий.
— Куда? — едко ухмыльнулся Евгений.
— Сам реши, — отмахнулся молодой человек.
— Нет уж, договаривай, — не успокаивался Евгений.
— Иди туда, где я о тебе больше никогда не услышу, — вздохнул устало Дмитрий.
— Поплачь, поплачь, — язвил Евгений. — А как закончишь, то зови такси.
— Слушай, вот чего ты засунул свой язык в жопу на складе? — спрашивал Дмитрий.
— Решил уступить такому невъебенному оратору, как ты, — улыбнулся Евгений. — Твои речи тронули всех нас
