иначе ты не чувствуешь ничего, кроме безразличия. Наверное, это тяжело, Мейсон. Но знаешь, чего я не знала, Мейсон? Что у тебя была большая любовь. Я не знала, что есть кто-то, кто может вырвать тебя из моих рук, просто взглянув на тебя. Жаль, что ты не сказал мне об этом раньше. Я бы хотела, чтобы ты рассказал мне хоть что-нибудь. Но ты этого не сделал. Ты никогда не пытался узнать что-нибудь обо мне. Тебя не интересовали ни мои желания, ни то, что мне нравится или не нравится. Могу поспорить, ты даже не знал, что я люблю читать и обожаю фотографировать. Все, что тебя интересовало, — это мои ощущения, способы, которыми ты можешь меня трахнуть, и то, что я позволю тебе с собой сделать. Сет уже знает обо мне больше, чем ты когда-либо знал. А я даже не люблю его.
Если бы любила, не стала бы ему изменять. И так неразборчиво. Если бы любила, то не сидела бы сейчас здесь, думая о тебе, в твоем подвале, в твоей темноте, желая, чтобы она снова поглотила меня.
Как будто ты меня услышал, Мейсон, я чувствую твое присутствие в комнате. Я знаю, что ты здесь, мне не нужно оборачиваться. Мое сердце бьется быстрее, а в животе все трепещет. Я не двигаюсь. Вдруг матрас прогибается, и ты опускаешься на край. Мне приходится взять себя в руки, чтобы не мурлыкать, как кошка, когда твои пальцы касаются моей головы. Потому что я знаю, что это ты, Мейсон. Никто не прикасается ко мне так, и никто не вызывает таких сильных ощущений. Я прикусываю губу, когда твои пальцы пробегаются по моим волосам. Ты любишь мои волосы, хотя они уже не такие длинные, как раньше, и ты всегда говорил обратное. Одной рукой ты медленно гладишь меня по верхней части спины, поверх рубашки, так медленно, затем по всей спине до копчика. По коже бегут мурашки. И вдруг вокруг меня появляется знакомое, сладкое, густое облако дыма, потому что ты, как всегда, выдыхаешь дым мне прямо в лицо. Я глубоко вдыхаю, чего никогда бы не сделала раньше, и чувствую, как ты наклоняешься надо мной, упираясь руками слева и справа от моих плеч. Ты снимаешь с меня наушники и шепчешь мне на ухо слова нашей песни своим хриплым голосом.
— Подари мне свою любовь, детка, я могу добавить своего стыда. Принеси наркотики, детка, я добавлю к ним своей боли. Вот мое сердце. А вот мои шрамы на нем.
Твое дыхание касается моей шеи, и я вся дрожу, когда ты ложишься позади меня и притягиваешь меня за бедра. Твой лоб упирается в мой затылок, а косяк тлеет между пальцами. Я беру твою руку и подношу косяк к губам. Ты ненадолго застываешь, но в конце концов позволяешь мне сделать глубокую затяжку и, выдохнув, я позволяю себе опустить голову на твое плечо. Наблюдая за тем, как я впервые выдыхаю дым через плечо тебе в лицо, ты рычишь от удовольствия.
Ты без рубашки, Мейсон, а на мне только рубашка и трусики. Я снова опускаю голову, и ты проводишь кончиком носа по моей шее, отчего по моему телу снова пробегают мурашки. Затем я слышу, как ты глубоко вдыхаешь.
Я не знаю, что здесь происходит, Мейсон.
Я искренне верила, что ты мне больше не нужен. Но я влюбляюсь в тебя снова, и ненавижу это. Я беру у тебя косяк, и ты позволяешь мне закурить, проводя рукой по моему бедру. Черт, Мейсон, что мы делаем? Но я не могу остановить тебя; не могу, этот момент здесь такой волшебный. Я снова в другом мире, в твоем мире, и мне немного нравится в твоем мире прямо сейчас.
Твои пальцы медленно пробираются вверх под моей футболкой. Подушечки скользят по нежной коже моего живота, и я слегка вздрагиваю. Ты никогда раньше не прикасался ко мне так. Я таю. Твое дыхание продолжает ласкать мою шею, и, когда я снова затягиваюсь травкой, все в моей голове расплывается, словно обволакивается ватой. Твои пальцы продолжают двигаться вверх, Мейсон, и я не останавливаю тебя. Я никогда не останавливала тебя раньше, кроме того ужасного дня и сегодня после обеда. Моя кожа трепещет, когда кончики твоих пальцев оказываются под моей грудью. Ты нежно проводишь по контуру, прежде чем обхватить ее и провести большим пальцем по соску. Из меня вырывается глубокий стон. Косяк выпадает из моей руки.
Я не решаюсь повернуться и посмотреть на тебя, Мейсон, потому что тогда это станет реальностью. Песня из моих наушников звучит над нами и окутывает нас, как одеяло. Твоя рука выскальзывает из-под моей футболки. Кончики твоих пальцев нежно поглаживают мою руку, а затем ты крепко берешь меня за плечо и переворачиваешь на спину. Я быстро закрываю глаза. Я чувствую, как твой большой палец касается моих губ, затем подбородка и шеи. Когда я откидываю голову назад, он двигается по моему горлу и ключицам, где бьется мой пульс.
Я чувствую твой горящий взгляд и твою твердость на моем бедре. Ты отдаешь, ничего не прося взамен. Ты берешь мою руку — нежно и осторожно, не грубо — и кладешь ее на свою теплую гладкую грудь, прямо туда, где бьется твое сердце. И, Мейсон, оно бьется быстро. Я резко открываю глаза и смотрю прямо в твои глаза. Твои ласковые, нежные глаза. В них горит желание, которое я ощущаю и в себе. Затем ты кладешь свою руку одновременно на щеку и на шею. Она такая большая, и от одного ее прикосновения у меня возникает чувство защищенности.
— Я знал, что найду тебя здесь, — мягко говоришь ты. Я прижимаюсь к тебе, потому что мне нужно чувствовать тебя, но отвожу взгляд. Это слишком. Я опускаю глаза и смотрю на свою руку на твоей груди. Указательным пальцем я нежно провожу по новым татуировкам. Ты никогда не говорил мне, что означают твои татуировки маори, но почему-то мне нравятся новые.
— Это наша история, к которой ты сейчас прикасаешься, Эмилия. — Твой голос такой хриплый, когда ты говоришь это, и мой взгляд устремляется вверх. В твоих глазах только честность и желание. Я снова смотрю на твою грудь, где мистические символы соединяются в единое целое. Ты берешь мою руку и кладешь ее на определенные чернильные линии.
— Это я впервые увидел тебя. — Мое сердце замирает, я смотрю вверх, потом вниз. Ты продолжаешь вести моей рукой
