делать нам двоим. В последних вспышках страсти в голове билось оглушительное чувство счастья и невероятной свободы.
Это потом мы перебрались с пола на диван, валялись голые под кусачим одеялом, слишком усталые, почти в полудреме. Под одеялом руки Сергея шарили по моему телу, боясь выпустить меня даже на миг, а я не возражала, поскольку двигаться было просто невозможно.
– Почему ты поселился здесь? – лениво спросила я.
Сергей вздохнул и на миг напрягся.
– Мне некуда было идти, – пояснил он. – Квартиру у меня отобрали, а жить где-то нужно. Ну, Захаров в качестве доброй воли и выделил домик неподалеку. А что? Тут вполне нормально. В частном секторе с коляской проще, не надо по этажам мотаться, если, конечно, не половодье и не снег. А что?
– Я раньше тут жила. Давно, в раннем детстве, еще до того, как мы в квартиру переехали. В соседнем доме, – пояснила я и замолчала, почувствовав, как в голове сквозь радужную эйфорию тренькнуло что-то вроде сигнала тревоги. Помолчав, я прокрутила назад наш диалог и спросила:
– Не поняла. Захаров дал тебе домик… неподалеку? Неподалеку от чего?
Вот теперь напрягся Сергей. Он рывком поднялся и сел, уставившись на меня дикими глазами.
– Как ты меня нашла? – резко спросил он.
– Обратилась в детективное агентство. А что? – испугалась я.
Он опустил на пол непослушные ноги, потянулся за костылями. Его лицо было перекошено от страха.
– Срочно уезжай! – рявкнул он.
Я вскочила, не понимая, что происходит, подхватила платье и застыла, повернувшись к нему, оглушенная подозрением.
– Что за фигня происходит? – прошептала я непослушными губами.
Кошмар наваливался снова.
– Ты что, не поняла? – воскликнул Сергей. – Я же тебе говорил, что они приходили всего несколько дней назад с жестом доброй воли. Знаешь зачем? Они меня в этот дом перевезли, потому что тот, где я раньше жил, шел под снос. Это же ловушка, а я – приманка. Беги сейчас же, Алиса!
* * *
Мне следовало уйти сразу и не вести себя, как героиня идиотских фильмов, которая в самый ответственный момент начинает выяснять отношения, закатывает истерику и требует объяснений, что происходит в этой поганой жизни. Но слова Сергея меня просто оглушили, и я пару минут просидела, тупо уставившись перед собой, а потом начала бегать по комнате, хватая свои вещи, бросая их и пытаясь собрать вещи Сергея, который тщетно пытался меня остановить. И когда я выбежала в сени за инвалидной коляской, то почти врезалась в троих мужчин, ввалившихся в двери – мы их даже запереть не удосужились. Двоих, молодых и крепких, я видела впервые. Третий был последним, с кем я разговаривала перед бегством из города.
Захаров постарел. Время как-то безжалостно прокатилось по нему катком, выдавив лоск и респектабельность. Он был дорого и хорошо одет, но передвигался тяжело, опираясь на трость. Захаров похудел, подурнел и сморщился, как восковая мумия тайских монахов, украшающих своими мощами золоченые храмы, или рептилия, древняя тварь из темных забытых уголков. Даже белки глаз у него пожелтели, что свидетельствовало о какой-то болячке. Но несмотря на свой вид, он напоминал тигра, растерявшего былую мощь, со сломанными когтями и клыками, но все еще способного переломить хребет неосторожной лани.
– Доброго утречка, Алиса Геннадьевна, – ехидно протянул Захаров. – С возвращением. Прекрасно выглядишь. Хорошо жила небось на заморских харчах? Надо сказать, что ты – чрезвычайно… подвижная девушка. Ну, чего молчишь-то, яхонтовая моя? Язычок прикусила?
– И вам не хворать, – невежливо ответила я.
Захаров махнул рукой, и меня впихнули обратно в комнату, толкнув на диван, где барахтался Сергей, у которого тут же выбили костыли. Упав, он зло поглядел на Захарова. Тот улыбнулся, оскалив белоснежные зубы явно искусственного происхождения, взял табурет и уселся напротив, небрежно закинув ногу на ногу.
– Ты, милок, прижми свой немощный зад и не рыпайся. Тебе и без того уже досталось из-за этой девки. Да и ты, голуба, сядь, не стой столбом. Я уж не чаял свидеться. В глубине души надеялся, но почти крест поставил на тебе и на своих денежках. А тут – такая встреча. Бабки-то привезла?
Его присюсюкивание действовало на нервы не хуже мордоворотов, истуканами замерших у дверных косяков и глядящих на нас с загадочной ухмылкой Сфинкса. Сергей не сводил с него злых глаз, и по его напряженной позе было видно, что он готов порвать Захарова на куски. Я закатила глаза и вздохнула:
– Я устала тебе повторять, что денег не брала. У меня ничего не было, кроме того, что Володя выручил за продажу недвижимости. Ищи свои деньги где-то в другом месте…
Захаров прервал меня взмахом руки.
– Ну да, ну да, я эту сказочку помню. Мы же, Алиса, когда Володя нас кинул, все прошерстили. Все связи, кроме одной ниточки – папашки твоего покойного. Вы же с ним много лет не общались, нигде не пересекались. Папашка-то сто лет как за бугор свалил, в Германию, потом его женушка вышвырнула из-за лейкоза. А папашка внезапно из нищего немецкого хосписа перебрался в Прагу, где скончался примерно в то же время, когда мы тут денежек обыскались. Откинулся раб божий Геннадий Филиппов, тут и вскрылось, что он сказочно богат. А дочура у Гены Филиппова была одна – Алисочка. Ей, наследнице, все состояние и отошло. Все пять миллионов долларов, которые на его счет Володя Мержинский перевел. Хитро. Ну, рыба моя, чего молчишь?
– А что я должна сказать? Я научную фантастику не читаю, – отрезала я.
– И я не читаю. Я реальность люблю. Намедни прикинул, сколько жмуров за нашей красавицей, аж плохо стало. Солоник вон на себя двадцать трупов взял, из СИЗО свинтил, но то мужик был авторитетный, а тут девочка, соплюшка, и такое дарование. Актриса ведь! Куда там Голливуд смотрит? И бабло увела, и от стольких серьезных людей сбежала, как Колобок. Да, Алиса? От волка ушла, от зайца ушла, а вот от дедушки не смогла. А дедушка ждал, да и дождался.
– Слышь, дедушка, – негромко произнес Сергей. – Если ты ее хоть пальцем… Горло перегрызу…
Захаров поглядел на него с сожалением.
– Перегрызет он… Дурак ты, Серега, – произнес он снисходительно. – Тогда идиотом был и сейчас за столько лет нисколько не поумнел, лох ливерный. Ты кого видишь тут перед собой? Фламинго розовую? Овечку Долли? Она же тебе и сейчас, наверное, спела, что денежки не брала? Ну, так это фигня.
– Мне плевать на эти деньги, – помотал головой Сергей.
Я боялась на него глядеть. Больше всего сейчас хотелось дотянуться до раритетной вафельницы, что торчала на буфете, схватить за удобные
