Герман
Нельзя принять то, что противоестественно, что невозможно исправить, и то, что ты бессилен перед неизбежностью. Нельзя понять того, что твоя жизнь совсем не такая, какой ты ее считал. Страшно чувствовать себя персонажем чужой игры, в которой ты прожил долгие годы.
Но самое страшное – до безумия любить человека, который не может стать твоим, принадлежать тебе безгранично.
- Как ты, блин, промохал ее? Как? – заорал я, на Огурца, похожего сейчас на проштрафившегося щенка.- Девчонка тебя, натасканного пса, обвела вокруг пальца, словно неразумного сопляка.
- Слушай, не ори на него,- подала голос Ворона.- Эта девка – мартышка мадагаскарская, за ней уследить даже дементоры бы не смогли. А еще она разбита, обижена, и напугана. Я сразу сказала – план фуфло. Герман, ты ведь понимаешь, как ей сейчас страшно? Носить под сердцем ребенка от родного брата – не у каждой психика выдержит подобные откровения. И ты козел, конечно, Герман. В общем я Грушу понимаю.
- Я не знал. Черт, я даже не мог представить, что такое возможно,- прорычал я, задыхаясь от бессилия. Сто раз пытался осознать, и никак не мог принять факта, что мы с Грушей никогда не сможем быть вместе.- А с Ба что?
- Бабка в коме. Травма головы оказалась очень сильной, кровоизлияние в мозг, плюс возраст. Никаких прогнозов. Остается надеяться, что у старушки сильный ангел хранитель,- отрапортовал бодигард, сжав пальцы в кулаки.- Ваш братец мразь неплохо постарался. Справился, блин.
- У меня нет брата,- горько ухмыльнулся я,- зато теперь есть сестра, мать твою. Сестра. Где теперь ее искать?
- Ну, вообще – то она мертва, — предостерегла меня Вангелия. – Ваш папенька в этом уверен. Так что пока искать девку нецелесообразно.
- Она наделает глупостей, понимаешь? – заорал я, сходя с ума от бессилия.- И я себе не смогу простить этого.
- Единственная глупость в ее жизни – ты Герман. И чертов ребенок в животе. И та глупость, от которой ты так стараешься ее уберечь – единственное верное решение. Смирись, это дитя не должно увидеть свет. Плод порочной любви – скверна. Дети от кровосмешений - генетические уроды. Так будет лучше и тебе и ей. А сейчас – дискотека. Слушай, давай уже устроим Гвадалахару папульке твоему. Он ведь должен ответить за все свои преступления. У нас все готово. Марика выключим на раз. Ты видел, кстати, как его Грушкин кот разукрасил? Теперь наш ДиКаприо комнатный похож на маску Хеллоуина. Нос на бок свернут и вся морда располосована.
- А знаешь, ты права,- сказал я спокойно, поднимаясь с кресла. Я не видел братишку полдня, но кошаку респект. - Пора заканчивать. Ты все сделала, чтобы твой хозяин был доволен, Ваня? Арнольд с годами стал слишком доверчив. У тебя же на лице написано, что ты предательница.
- Да, я такая, — чертова баба кивнула, и в глазах ее я увидел нехороший блеск. Прекрасно, начинаем первую часть марлезонского балета. Где там мой названый папуля? Он ломал меня всю жизнь, играл нашими с Грушей жизнями ради дурацких координат? Пришло время собирать камни.
-Федя, подай машину через десять минут. Вангелия, ты на исходной. Сколько там ты задолжала Арни?
- Полтора ляма? – выдохнула шарлатанка.
- Списано,- ухмыльнулся я, твердым шагом направляясь к выходу из кабинета в компании бравого охранника. Сейчас я снова был тем Германом Розановым, прежним – злым и собранным. Таким, каким был до встречи с моей конопатой бедой. Она изменила мой мир. И я ее найду, чего бы мне это ни стоило. Или не найду? Может быть права астрологиня? Может не стоит продлевать агонию?
- У меня все готово, босс,- прошептал Огурец.
- Кстати, Федь, а почему тебя огурцом кличут? Столько лет с тобой вместе, а я не удосужился поинтересоваться. Не похож ты на овоща.
- Да у меня аллергия на зеленку,- пробурчал верный мой нукер.- Один раз в меня бросили банку с раствором бриллиантовой зелени прямо в лицо, ну когда я банкира еще охранял. Он там кинул вкладчиков в общем, ну а мне досталось. Так я пупырями весь пошел. Ну и вот. Я то надеялся, что креативные бойцы меня хоть Халком обзовут. Ну, Шреком на худой конец.
- Ослом тебя назвать надо было,- раздался противный голос. Я замер на месте, пытаясь определить, откуда он идет. Гаденыш подслушивал, сто пудово. Арнольд оставил его надзирать за мной. Его и Вангелию. Старый дурак. Я усмехнулся, разглядывая Марка, появившегося из небольшой ниши в коридоре. Красавец, что не можно глаз отвесть, блин. – Куда это ты собрался, Герыч? Папа велел докладывать ему обо всех твоих передвижениях.
- Так доложи, братишка. Я еду к нему. Папочка же хотел координаты? Передай, что я их расшифровал. Я знаю где схрон. А еще, у меня для него есть сюрприз. Кстати, Марк, а ты в доле? Что тебе пообещал отец?
- Ничего? – выдохнул братец, и в его глазах наконец – то промелькнуло не злое безумие, а удивление и растерянность. Вот сейчас бы мне ликовать, но я не испытал ничего кроме жалости к этому несчастному, невлюбленному, ненужному человеку, которого даже родной отец ни в грош не ставит.
- Извини,- отодвинул плечом замершего Марка и пошел прочь. Пора заканчивать этот балаган. Как там мне с детства внушал великий родитель Арни, кажется он говорил, что на каждую хитрую задницу найдется болт с винтом. Что ж. Он был очень и очень прав. И сейчас я еду на смерть, потому что любящий папуля сто процентов приготовил мне сюрприз в виде свинцового куска метала. Но у меня есть болт с винтом и еще кое-что. Кое что посильнее Фауста Гете.
- Босс, Ба пришла в себя, и жутко желает вас видеть. Докторишка говорит, что наверное ее привяжут к кровати если не угомониться, — доложил Федор, едва я устроился рядом с ним на пассажирском сиденьи. Смешно, меня Грушка научила ездить не сзади, на командирском месте, а рядом с водилой. И мне это чертовски понравилось. – Стальная старушка. Гвозди бы делать из этих людей, хренова туча была бы гвоздей,- хохотнул бодигард, выруливая на шоссе.
- После,- выдохнул я. – После, Федя. Все равно уже поздно пить боржоми.
- Иногда стоит все же сделать глоточек,- глубокомысленно изрек Огурец, философ доморощенный, блин.
Арнольд был не один. Два амбала, похожих на трехстворчатые шкафы, следовали за ним по пятам. Отец вышел навстречу, даже не позволив моей машине проехать на территорию особняка. Зато пустил своих псов, которые только не обнюхали лимузин. Федя одобрительно хмыкнул, оценив квалификацию бойцов. Черт, старый параноик наконец – то осознал, что верить мне все же не стоит. Это даже радует, а то уж я решил, что ничего не стою. Ухмыльнулся, встретившись взглядом с хитрым лисом.
- Знаешь, отец, пожалуй я откажусь от нашей с тобой сделки. Меня не устраивает двадцать процентов,- мой голос звучал насмешливо, хотя душу драли все черти ада. – Я хочу половину.
- Ты чертов щенок,- скривился Арнольд. – Выродок.
- Я продукт моего отца, которого, кстати, шлепнули за барахлишко в схроне. Так с какой радости я должен тебе отдавать все то, что мне принадлежит по – праву?
