все еще тверд, когда я, наконец, отпускаю ее голову, и она выпускает его изо рта.
Она поворачивается ко мне.
— Что за черт? Я же сказала тебе, что не глотаю.
Я закладываю руку за голову и дерзко ухмыляюсь ей.
— Но у тебя это так хорошо получается.
Она бросается на меня, и я сажусь, легко хватая ее за запястья.
— Не волнуйся, муза. В следующий раз мой член будет в твоей киске.
Браяр вырывается из моих объятий и спрыгивает с кровати, чтобы найти свою одежду на полу.
— Черта с два.
Она порхает по комнате. Такая красивая, когда обнаженная. Прекраснее, чем я мог когда-либо представить или написать. Покрытая кровью профессора, она выглядела бы еще красивее.
— Как ты думаешь, ты могла бы кого-нибудь убить? — Спрашиваю я. — Если бы это означало защитить себя. Или кого-то, кого ты любишь.
Браяр прекращает поиски своей сброшенной одежды и выпрямляется, чтобы посмотреть мне в лицо. Она не задумывается над вопросом ни на секунду.
— Безусловно.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
БРИАР
В понедельник президент университета вызывает меня в свой кабинет. Лицо доктора Бишоп становится серьезным, когда она просит меня присесть.
Мое сердце уже колотится, хотя я точно знаю, что за этим последует.
Доктор Бишоп складывает руки на столе.
— У меня тяжелые новости, — говорит она, поджав губы. — Вчера Нэнси Барретт заявила о пропаже своего мужа, доктора Барретта.
Моя рука прикрывает рот, когда улыбка угрожает приподнять уголки моих губ. Что, черт возьми, со мной не так?
— О боже мой. — Слова получаются убедительно расстроенными. — Это ужасно.
— Конечно, мы сохраняем надежду, — говорит доктор Бишоп. — Нэнси отсутствовала на выходные, так что это не вызвало никаких подозрений, когда она не получала от него известий в течение пары дней. Но когда она вернулась домой и не смогла найти его или связаться с ним, то сообщила в полицию.
Я качаю головой.
— Надеюсь, они скоро найдут его.
Ложь, ложь, ложь.
Доктор Бишоп кивает.
— Пока они этого не сделают, нам нужно несколько профессоров, чтобы следить за его занятиями и семинарами. Вам удобно вести занятия в вашем общем классе без него?
— Да, конечно. — Затем я быстро добавляю: — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь.
— Отлично. Мы действительно ценим это в такое трудное время
Доктор Бишоп откидывается назад и натягивает легкую улыбку.
— Мне жаль, что я первым делом огорошила вас этой новостью в понедельник утром. И хотя мы, конечно, надеемся на хорошие новости, если доктор Барретт не вернется в Оберн, мы будем искать кого-то на постоянное место. А пока, как думаете, вы могли бы провести писательский ретрит самостоятельно, если в этом возникнет необходимость?
Я стараюсь кивать не слишком восторженно.
— Думаю, что смогу.
— Отлично. Если возникнет необходимость занять эту должность на постоянной основе, мы снова обсудим зарплату и льготы.
— Спасибо, что сообщили мне о докторе Барретте, — говорю я ей, вставая. — Мне лучше пойти на занятие.
— Верно. Постарайтесь хорошо провести день, Браяр.
Я выхожу из кабинета доктора Бишоп, стараясь не ухмыляться, как психопатка.
Благодаря Сэйнту меня вот-вот повысят до должности профессора с реальными льготами и разумной зарплатой. Мне больше не нужно беспокоиться о том, что мой ужасный босс будет лапать меня каждый день, когда у нас будут совместные занятия.
С тех пор, как Сейнт начал преследовать меня, я стремилась доказать его вину. Собрать достаточно доказательств того, что он преследует меня, что он отнял несколько жизней.
Безумно, но я начинаю думать, что это последнее, что я хочу делать.
Что делает меня такой же обреченной на ад, как и он.
Раздается громкий стук во входную дверь, и мое сердце подпрыгивает в надежде увидеть Сейнта. Я не должна быть взволнована, увидев своего преследователя, серийного убийцу, но это так и есть.
Я торопливо выхожу из кухни и смотрю в глазок, прежде чем вздохнуть. Гребаные копы.
Я распахиваю дверь.
— Я могу вам чем-нибудь помочь?
Офицер Росарио пытается улыбнуться, в то время как офицер Смит остается мрачной.
— Извините, что нарушаю ваш рабочий день, мисс Ши, — говорит офицер Росарио. — Мы расследуем дело о пропавших людях. Чарльз Барретт. Вы работаете с ним, верно?
Блядь. Блядь, блядь, блядь. Как, черт возьми, мне выпутываться из этого?
— Да, работала. Работаю, — быстро поправляюсь я.
Офицер Смит приподнимает бровь и делает пометку в своем блокноте. Я хочу потребовать объяснений, что она уже записала.
Я выхожу на крыльцо, закрывая за собой дверь. Если Сейнт появится, возможно, он сможет найти способ спасти меня из этой ситуации.
— Вам удалось что-нибудь найти? Мы все очень обеспокоены.
Росарио мягко улыбается, но Смит не купилась на мою игру.
— Мы все еще находимся на ранней стадии нашего расследования, — говорит Росарио. Это его способ дать мне понять, что он ни хрена мне не скажет. Он ссылается на свои записи, хотя уже точно запомнил, о чем хочет меня спросить. — Университетские камеры наблюдения, установленные на парковке, зафиксировали, как вы с доктором Барреттом одновременно покидали кампус. Вы можете сказать нам, куда направлялись?
— Я вернулась домой. — Это не ложь. Я действительно зашла домой, чтобы переодеться и произнести трехчасовую ободряющую речь, прежде чем отправиться на встречу с доктором Барреттом в баре.
— Доктор Барретт сказал вам, куда он направляется?
— Он этого не сделал. Но я предположила, что домой.
— А куда вы отправились после того, как вернулись домой? — Резко перебивает Смит.
Если она спрашивает, то, вероятно, уже знает. Она просто хочет посмотреть, стану ли я лгать, чтобы скрыть какое-то чувство вины.
— Я ходила в бар.
— И вы встретили там доктора Барретта, верно? — Спрашивает Росарио.
— Если вы уже знаете, куда я ходила в тот день, зачем утруждать себя расспросами?
Улыбка Росарио дрогнула от моего тона, и Смит напряглась. Мне нужно понять, когда, черт возьми, прикусить язык.
— Не могли бы вы рассказать нам о вашем вечере с доктором Барреттом? — Слова, которые срываются с губ Смит, скорее приказ, чем просьба.
Я пожимаю плечами, нетерпение нарастает.
— Мы сидели в баре, заказывали напитки и болтали. Мы посидели там минут пятнадцать, прежде чем я пошла в ванную, а когда вернулась, его уже не было.
Все это правда, и ничто из этого не указывает на мою причастность к его исчезновению. Если я скажу им, что он лапал меня и я убежала, возможно, они подумают, что это какой-то нелепый мотив для
