– Чаю хоть дай! – жалостно попросил Зотов.
– Уже, – ответила Панкратьева, ставя перед ним чайник со свежезаваренным зеленым чаем.
– Слушаю тебя внимательно. Рассказывай, а то я спать хочу. – Зотов налил чай в блюдце и начал громко прихлебывать.
Ничего более подходящего случаю он изобразить не мог. Больше всего в Зотове Панкратьеву раздражала эта его манера пить чай из блюдца, растопырив пальцы и громко прихлебывая при этом. И если еще пять минут назад она сомневалась в том, стоит ли сейчас говорить то, что она собиралась сказать, то при первых же звуках этого роскошного чаепития все сомнения моментально рассеялись.
– Алик! Нам надо расстаться, – решительно объявила Панкратьева.
– Не понял! – Зотов со стуком отставил блюдце.
– Чего непонятного? Я останусь тут с Федькой, а ты вернёшься к себе на Невский, будешь жить там как раньше.
– А с какого перепуга?
Сказать, что лицо Зотова в этот момент выражало удивление, значит не сказать ничего. Таким растерянным Панкратьева его не видела никогда. Даже стало его немного жалко, особенно когда он перестал прихлёбывать чай. Тем не менее она взяла себя в руки и продолжила:
– Алик! Я очень много думала о нас с тобой, нашей совместной жизни и поняла, что ты мне не подходишь. Совершенно не подходишь.
– Здравствуйте, приехали! – возмутился Зотов. – Чем это я вам, Анна Сергеевна, не подхожу? Я не пью, не курю, матом не ругаюсь, деньги какие никакие зарабатываю, даже не бил тебя ни разу!
От этих его аргументов Панкратьева развеселилась. Действительно, не мужик, а находка!
– Верно, спасибо тебе за это и низкий поклон, – согласилась она, – но этого мне мало.
– Ты что, нашла кого-то себе, пока я в Сургуте заказчиков ублажал? – Зотов подозрительно прищурился.
– Не говори глупостей, если б я кого-то нашла, я бы тебе так и сказала, мол, нашла мужчину своей мечты.
Согласитесь, портрет незнакомца, вырезанный из газеты, разве означает, что она нашла мужчину своей мечты?
Панкратьева села за стол напротив Зотова и тоже налила себе чаю. Вот уже два года она пила этот зеленый чай только потому, что этого хотел Алик, и, может быть, именно поэтому она никак не могла уразуметь его вкус, понять, чего же в нем такого хорошего.
– Так чего же тогда тебе надо? – Зотов с помощью ладони правой руки повернул голову до упора направо, затем с помощью ладони левой руки налево, щелкнули позвонки. Эта его манера тоже нестерпимо раздражала Панкратьеву. – Что во мне тебя не устраивает? Чем это я на мужчину твоей мечты не похож?
«Да всем не похож»! – хотела ответить Панкратьева, а ещё хотела дать ему пинка, но вместо этого пустилась в вежливые разъяснения, в точности как тот самый Телевичок.
– Алик! Я хочу жить счастливо, радоваться каждому дню, делать то, что мне нравится, то, что я сама хочу, а не кто-то. Замуж, в конце концов, хочу как все нормальные женщины.
– Замуж? – Зотов облегченно захохотал. – Ну так бы сразу и сказала. Я, конечно, на эту тему не думал, но если это так тебе важно, то можно и замуж.
Он опять наполнил свое блюдце и продолжил хлюпать чаем.
– Дурак! Я ж не за тебя замуж хочу, а в принципе. Семья мне нужна дружная.
– А у нас не дружная, что ли? – удивился Зотов.
– А у нас разве семья? У нас каждый сам по себе. Ты постоянно на своем заводе торчишь, Федька в школе, а я как экскремент в проруби туда-сюда, туда-сюда, и нашим, и вашим. Только меня это не устраивает.
– Ага, а ты хочешь, чтобы я как все отсиживал на работе восемь часов, потом приходил домой, надевал тапки и ел бы твои вредные для здоровья щи-борщи. А потом мы бы все вместе дружно смотрели телевизор. Так вот, этого не будет никогда! Такого ты от меня не дождешься! – Зотов опять со стуком поставил блюдце на стол.
– Слушай, я и не жду от тебя ничего. Ты не понял разве? Кстати, а чем тебе тапки-то не угодили? Ты вон вроде тоже тапки надеваешь, когда в дом заходишь.
– Тапки? Какие тапки? А! Это я образно. Представил себе толстого мужика в трусах, майке и тапках, который сидит на диване и телик смотрит.
– Ничего в твоей картине плохого не вижу. – Панкратьева пожала плечами. – Очень на папу моего похоже, а папа у меня очень хороший. Только я не об этом. Мне муж нужен, с которым я буду дружить. Не хочу больше с мужчинами бороться, соревноваться или нянькаться.
– Это ты со мной, что ли, нянькаешься? – Зотов медленно вылез из-за стола, подошёл сзади и обнял Панкратьеву. – Со мной нянькаться не надо, я большой мальчик, очень большой, вон как соскучился!
Он попытался ее поцеловать в шею.
– Нет, с тобой я не нянькаюсь, а воюю. Отстань, пожалуйста, – Панкратьева отпихнула Зотова от себя.
– А зачем ты со мной воюешь? Кто тебя заставляет? – удивился Зотов, усаживаясь обратно на свое место.
– Ты меня заставляешь! Ты меня в эту войну втягиваешь и провоцируешь на военные действия.
– Каким же это образом?
Панкратьевой захотелось дать ему в лоб. Господи, ну чего тут непонятного? Сказала тебе женщина вежливо, что больше не хочет с тобой жить, так и отвали без скандала. Так нет же, им обязательно надо всё выяснить досконально. Неужели он хочет услышать от нее правду? Это же неприятно, правду слушать. Даже ей самой неприятно ему эту правду говорить.
– Алик! Я не думаю, что ты хочешь это услышать! Давай, расстанемся и все. Зачем тебе докапываться?
– Чтобы в следующий раз такое не повторилось. Я сделаю выводы.
– Хорошо! Только в следующий раз у тебя будет совсем другая женщина. И отношение её к тебе будет другим.
– Аня! Мне не нужна другая женщина! – не унимался Зотов. – Я хочу жить с тобой. Меня всё устраивает. И я хочу знать, что я могу сделать, чтобы ты изменила свое решение.
– Стать совершенно другим человеком. Алик! Ты отличный парень и, может быть, для кого-то ты будешь большим подарком и мужчиной мечты, но не для меня. Понимаешь, я хочу гордиться своим мужчиной, уважать его. А тебя я, к сожалению, совершенно не уважаю. Извини.
При этих её словах лицо Алика Зотова окаменело. Он шумно втянул в себя чай, поставил блюдце и встал из-за стола.
– Пойду собираться, – сообщил он, не глядя на Панкратьеву.
– Не буду тебе мешать, – ответила она, стремительно прячась в ванную комнату.
– Перебесишься, позвони! Ты от меня все равно никуда не денешься, поняла? – вслед ей спокойно сказал Зотов.
Панкратьева встала под душ и задумалась, она жалела Алика. Вернулся мужик из трудной командировки, а его вот так на ночь глядя взяли и выставили на улицу. Конечно, он не бездомный и не замёрзнет в сугробе на морозе, но ведь даже баба Яга путника сначала накормила, спать уложила, а потом уже послала куда подальше. Правда, такого только спать уложи, фиг от него потом отделаешься. Так что правильно выгнала, чего рассусоливать? Да и Алику от её действий только польза. Ну зачем он, спрашивается, время тратит рядом с женщиной, которая его не любит? Только сейчас до неё по-настоящему дошло, что она совершенно не любит Алика Зотова ни капельки, ни маленькой капелюшечки. Вон как он её раздражает постоянно. Ну ладно она, но ему-то это зачем? Найдет себе ту, которая его полюбит. Оценит и то, что он не курит, и то, что не пьет, и то, что матом не ругается, и то, что чистоплотный и аккуратный. Не все же женщины про отрицательные чистые активы разумеют. Или ему надо обязательно такую, чтобы в бизнесе соображение имела? Ничего, не пропадет. Мужчина он симпатичный, обеспеченный, такие на дороге не валяются.
