меня, ее лицо смягчается, когда она отправляется в путешествие по переулку воспоминаний.
— Он спас мне жизнь. Показал мне себя с другой стороны. Сторона, которая заставила меня понять, почему твой дедушка думал, что мы могли бы быть совместимы.
— Он защищал меня, как будто я была чем-то драгоценным, чем-то достойным, а у меня никогда раньше этого не было. Я помню тот самый момент, когда я посмотрела на него снизу-вверх, когда он уносил меня от катастрофы, от которой ему пришлось меня спасать, и мое сердце упало.
— Это было все для меня. И он тоже, потому что с тех пор между нами ничего не вставало.
— Звучит как что-то из любовного романа, — говорю я ей с ухмылкой.
— Да. Я всегда думала о том, чтобы записать это. Но у меня никогда не хватало смелости вернуться к своим молодым годам. Пережить их было достаточно тяжело.
Она отворачивается от меня, не давая мне увидеть боль на ее лице, пока продолжает готовить нам обоим напитки.
— Возможно, у нас с твоим отцом все сложилось, но это не значит, что я обязательно верю в браки по договоренности и все такое.
— Я понятия не имела, Тео. Если бы я это знала, тогда…
Она ставит дымящуюся кружку передо мной и приносит свою к острову, отодвигая табурет рядом со мной.
— Я должен был сказать тебе.
— Нет. — Она качает головой. — Я понимаю, как все это работает, Тео. Твоему отцу приходится принимать трудные решения, и я более чем счастлива не быть вовлеченной ни в одно из них… обычно.
Между нами воцаряется тишина.
— Пока это не коснется одного из моих д-детей. — Ее голос срывается, и мое сердце подпрыгивает вместе с ним.
— Все в порядке, мам, — уверяю я ее, беря за руку.
Я имею в виду, это не так. Я в гребаном беспорядке. Эмми хрен знает где, и мы проделали очень хорошую работу, испортив престижную папину новогоднюю вечеринку. Кое-что, за что, я уверен, он никогда меня не простит, но вот так. По крайней мере, все живы… Я думаю.
— Нет, это не так. Я не хотела этого для тебя. Я хотела, чтобы у тебя была нормальная жизнь.
— Без обид, мам, но моя фамилия в значительной степени гарантировала, что у меня никогда не будет нормальной жизни.
— Да, я знаю. Но я хотела, чтобы ты встретил кого-нибудь и влюбился традиционным способом. Сможешь делать все те захватывающие вещи, которые нам с твоим отцом никогда не удавалось сделать. Я не хотела, чтобы тебе навязывали что-то подобное. Даже если ты действительно любишь ее.
— Что? — Выпаливаю я с полным ртом кофе.
— О, Тео. — На этот раз ее очередь сжимать мою руку. — То, как ты смотришь на нее, говоришь о ней… Я очень, очень хорошо знаю этот взгляд. Это оглядывалось на меня большую часть двадцати лет.
— Нет, это совсем не похоже на тебя и папу.
— Ты прав. Это не так. Это ваша с Эмми история. И то, что ты будешь делать с этого момента, зависит от тебя.
Я выдыхаю и делаю еще один глоток своего кофе.
— Так что… забудь обо всем дерьме, связанном с этим. Чего ты хочешь, Тео? Действительно хочешь?
* * *
Этот вопрос все еще крутится у меня в голове, когда я поднимаюсь по своему зданию позже в тот же день.
Я задержался достаточно долго, чтобы мама смогла приготовить для меня, помочь избавиться от алкоголя, который задержался в моем организме, и от похмелья, прежде чем она снова выпустила меня из поля зрения.
Это также дало Рее и Ларисе возможность отругать меня за то, что я не взял с собой Эмми.
Разочарование в их глазах сокрушило меня. Как и ложь, которую я должен был им сказать.
Я думаю, единственной хорошей частью прошлой ночи было то, что они уже разошлись по своим комнатам до того, как началась драма.
Я не уверен, что они смотрели бы на меня так, если бы знали, что произошло.
Я едва осознаю, что меня окружает, когда выхожу из лифта и направляюсь вниз к своей квартире, поэтому я даже не вижу человека, который сидит, вытянув ноги в коридор рядом с моей дверью.
— Какого хрена, чувак? — Рявкаю я, едва избежав падения на него.
— Ты нашел ее? — Спрашивает Себ, вскакивая на ноги, за ним быстро следует Стелла, которая, как я теперь вижу, сидела по другую сторону двери.
— Это, блядь, похоже на это? — Шиплю я, прижимая руку к сканеру и толкая дверь, когда она отпирается.
Я захожу внутрь, предполагая, что они собираются последовать за мной, но я резко останавливаюсь посреди гостиной.
В ту секунду, когда мой взгляд падает на окна, все, что я вижу, это то, что она стояла там прошлой ночью, выглядя потрясающе в своем платье.
Образ того, как я надеваю это кольцо ей на палец, поражает меня, и прежде чем я осознаю, что пошевелился, я обнаруживаю, что потираю тыльную сторону ладони над болью в груди.
— Черт, — шиплю я, нуждаясь выбраться из своей головы, в которой застряли дерьмовые воспоминания.
Все это было фальшивкой.
Прошлой ночью, позапрошлой ночью, когда она вошла в мою комнату и заставила меня заговорить, я чуть не вспорол себе грудь и не истек кровью по всему полу… Все это было игрой, манипуляцией.
Она, блядь, разыграла меня.
Точно так же, как ты поступил с ней, говорит раздражающий тоненький голосок.
Стелла проходит мимо меня и берет коробочку с кольцами, которую я оставила в стороне, изучая ее, несмотря на то, что она пуста.
— Это было по-настоящему? — спрашивает она, не глядя на меня.
Я не отвечаю, потому что понятия не имею, о чем она говорит — о кольце или о том, что я чувствую к Эмми.
К счастью, она уточняет, прежде чем я вынужден буду принять решение и ответить так или иначе.
— Красный бриллиант. Это был настоящий?
Я усмехаюсь.
— Конечно, это было так. За кого ты меня принимаешь?
Она закрывает крышку и ставит ее обратно на место, прежде чем подойти прямо ко мне и ткнуть пальцем мне в грудь.
— Я ненавижу тебя прямо сейчас, но я также вижу, что тебе тоже больно. Это заставляет меня ненавидеть тебя немного меньше.
— Эм…
— Я хочу верить, что ты никогда не намеревался причинить ей боль. Я хочу верить, что под твоим фасадом и маской «наплевать на все» ты действительно заботишься о ней. Что, возможно, ты думаешь, что быть женатым
