XX в. народный кукольный театр давал свои представления в 15-й день 1-го лунного месяца. Согласно письменным источникам, театр кукол существовал уже в государствах Когурё и Пэкче, «где куклы танцевали под музыку». В период Силла корейские кукольники пользовались известностью в Китае. В период средневековья в Корее среди новогодних представлений кукол были и пантомимы, и театр теней, и выступления кукол, управляемых рукой, и марионеток, двигавшихся с помощью тростей. В репертуаре были любимые народом сюжеты: «танец льва», «укрощение дракона». Главным героем бытовых сказов был Пак Чхомджи — старик-весельчак, неунывающий, с неистощимым запасом шуток, поговорок, острог и прибауток[486].
«Каменные сражения».
Шумными и многолюдными становились развлечения в 15-й день 1-й луны. Были среди них и игры-обряды, восходящие к ритуальному противоборству, столь характерному для новогодних празднеств многих народов мира. У корейцев это, например, такие развлечения, как «перетягивание каната» (чуль тариги), «каменные сражения» (тольпхаль мэ), «сражения горящими факелами» (хоэпуль ссаум).
Одним из самых известных и массовых видов развлечений является «перетягивание каната». Оно упоминается в памятнике XV в. «Тонгук ёджи сыннам», а также в сочинениях XVIII и XIX вв.[487]. «Перетягивание каната» широко бытовало в южных районах Кореи в начале XX в., особенно в провинции Северная Кёнсан.
Начиная с первого дня Нового года жители деревень делились на две партии — восточную и западную. В каждом доме собиралась рисовая солома, и из нее плелся огромный канат. В соревнующиеся группы объединялись и мужчины, и женщины, и юноши, и девушки. Восточная сторона веревки условно называлась мужской, а западная — женской. Соревнующиеся подбадривали себя криками: «Скорей! Сейчас посмотрим, кто будет петухом, а кто — курицей! Эй, тяни! Эй, тяни! Победа или смерть!»
Существовало представление, что победившая сторона будет защищена от холеры и других страшных болезней, а самое главное — в наступившем году ее ждет богатый урожай.
В некоторых местах несколько деревень и даже города делились на две партии и участвовали в этой игре. Наиболее умелые игроки пользовались заслуженной славой. Перед каждой группой развевались флаги, полотнища с написанными на них лозунгами. Когда игра достигала своей кульминации, болельщики били в барабаны и гонги, пели, танцевали, кричали…
На юго-восточном побережье страны, а также в окрестностях г. Тэгу участники нередко распевали песню, которая ведет свое начало с Имджинской войны. Исполнение песни во время игры в «перетягивание каната» с тех пор стало своеобразным предостережением против бед и напастей[488].
В песне упоминаются многочисленные «множества»: «вечернее небо полно звезд», «па морском берегу много песчинок», «на сосне много шишек», «в песне много звуков». Очевидно, первоначально они были своеобразными заклинаниями, магическими словами, призванными способствовать «множеству» и увеличению богатства, приплода, урожая в наступающем году. Не исключена возможность, что эти строки являются самыми древними, так же, как и формула «иди вон!» — для темного духа, для зла, для всякого рода несчастий и недугов.
Со времен государства Когурё (37 г. до н. э. — II в. н. э.) ведут свое начало «каменные сражения», которые, как о том свидетельствуют китайские династийные хроники, входили в состав сложных новогодних церемоний; в последних принимал участие ван.
В «Истории Северных династий» («Бэйши») читаем: «В первый день Нового года бывает зрелище на реке Пхэй-шуй (здесь, наверное, имеется в виду р. Тэдонган. — Р.Д.). Владетель смотрит на игры, сидя на носилках, окруженный свитой. По окончании всего он в одеянии входит в воду; прочие разделяются на две стороны, правую и левую, брызжут друг в друга водой, бросают дресвою (курсив наш. — Р.Д.); кидаются с криком, догоняют друг друга; делают это два, три раза и перестают. Это называется: забавляться умыванием (курсив Н.Я. Бичурина. — Р.Д.), т. е. купанием»[489]. В «Истории династии Суй» («Сушну») записано: «В начале каждого года собираются на игры к реке Пхэй-шуй. Государь смотрит, сидя на носилках между двух рядов свиты. По окончании игр государь во всем одеянии входит в реку; свита разделяется на две стороны, брызжут друг в друга водою, бросают каменьями (курсив наш. — Р.Д.), кричат, гоняются друг за другом. Повторив это два-три раза, прекращают»[490].
Символика «каменных сражений», проводившихся в последующие столетия не только в 1-м, но и в 5-м и 8-м месяцах (являющихся началом соответственно лета и осени), т. е. в переходные периоды времен года, очевидно, первоначально была связана с идеей ритуального противоборства.
Во время этой игры две соперничавшие партии, представлявшие деревни, кварталы в городе или даже целые города, сходились друг против друга и бросали камни или гальку. Иногда для этого использовали специальные ремни. Головы и плечи играющих покрывались для защиты мягкими накладками. Нередко в результате подобных игр бывало немало жертв[491].
По свидетельству русских путешественников и исследователей, в конце XIX в. «каменные сражения» нередко сопровождались кулачными боями, сражениями палками и камнями. В книге М.А. Поджио «Очерки Кореи» имеется запись о кулачных боях, во время которых один город выставлял своих бойцов против другого, иногда один квартал — против другого, одна деревня — против другой. Число сражающихся доходило до 200–300. Подобные кулачные бои устраивались каждый год в новолуние в столице — в Сеуле. «Бой начинается на кулаках, но потом становится все ожесточеннее, так что бойцы пускают в ход палки и камни, — писал М.А. Поджио, — Нередко бывает, что горожане, следя за боем, сами увлекаются и бегут на помощь своим бойцам. При таких условиях борьба переходит в настоящее побоище, которое зачастую продолжается по нескольку дней… В отдаленных областях такие побоища между жителями деревень или кварталов одного города — явление весьма обыкновенное»[492]. Примечательно, что, как отмечает М.А. Поджио, «власти терпят подобные безобразия и для приостановления их не предпринимают никаких мер под предлогом, что эти кулачные бои не что иное, как забава, которая всегда разрешалась правительством»[493].
К этому свидетельству, основанному на литературных источниках, очень близко примыкает дневниковая запись полковника генерального штаба Карнеева, путешествовавшего в 1895–1896 гг. по южным провинциям Кореи. В конце февраля — начале марта 1896 г. Карнеев наблюдал в Сеуле «каменное сражение».
«Проходя однажды по западному участку сеульской стены, я увидел на открытой равнине две большие группы корейцев, расположившиеся одна против другой. По временам от каждой выделялось по нескольку человек, сходившихся как бы для драки; остальные следили за ходом драки, причем часто с криками, то наступали, то отступали, перебрасываясь даже камнями, — писал Карнеев, — Оказалось, что в феврале и марте (т. е. в Новый год по лунному календарю. — Р.Д.) корейцы выходят из города для особой игры. Начинают мальчики, а потом уже и взрослые. Жители города разделяются на
