class="p1">Больше не будет печальных взглядов.
А справляться с мокрой одеждой они уже научились…
— Анна? — позвал ее Лео, поигрывая бамбуковой палочкой. — Так на что оно похоже?
— Эээ... — Анна резко повернулась к пятну. Щурясь, она заставила себя сосредоточиться. — На что ж оно похоже? На дупло?
Лео поджал губу, оценивая степень дупловатости пятна.
— Оно вызывает очень приятные воспоминания, но выглядит не совсем... эстетично. Согласна?
— Ты хочешь предложить мне помыть стену?
— Нет, кое-что совсем другое, — Лео так внимательно смотрел на Анну, что она почувствовала его взгляд, хотя по-прежнему рассматривала стену. — Я хочу предложить тебе работу.
— То есть за мытье стены ты мне заплатишь?
— Нет, Анна! Ты же дизайнер! Да ты один из самых удивительных дизайнеров, о которых я знаю! Это пятно… — Лео вскочил со стула, его глаза горели. Он протянул к пятну руки, — это знак!
Даже дети смотрели на Лео, раскрыв рты. Сашка не заметил, как суши упали с вилки ему на колени.
— Я хочу, чтобы ты превратила этот холостяцкий склеп в уютное гнездышко, — не унимался Лео. — Можешь начать с этого дупла. То есть пятна! А я заплачу тебе! Как заплатил бы любому другому дизайнеру.
Лео знал: Анне понравится эта идея. Снова творить! Создавать миры! И все же...
— Это не очень похоже на настоящую работу, Лео. Я не могу брать с тебя деньги. При наших отношениях...
— При наших отношениях, считай, я уже выторговал себе солидную скидку. Потому что твои услуги стоят куда дороже работы «любого другого дизайнера».
— Но я графический дизайнер. Я работаю компьютерной мышкой, а не кисточкой.
На кухне стало так тихо, что Анна оглянулась на детей. Никуда они не делись. Сидели и смотрели на нее непонимающими глазами. Даже Машка. А ведь ей всего четыре года.
— Мама согласна. Она просто ломается. Из приличия, — Сашка запихнул суши в рот и, довольный, вытер руки о джинсы.
— Мама согласна? — уточнил Лео.
— Конечно, согласна, — Анна улыбнулась.
— Мама сломалась! — Машка спрыгнула со стула и понеслась обнимать мамину ногу — выше еще не доставала.
Примечание 2
На этот раз Катерина точно знала, перед кем распахивала дверь.
Тарас прожигал ее синими глазищами, опираясь кулаком о дверной косяк.
Да, породистый! И в Аннином сыне чувствовалась эта порода. Глаза пацан унаследовал отцовские. Только взгляд у мальчишки был добрый. А взглядом его отца можно было крошить лед.
Она толкнула дверь сильнее — вместо приглашения войти.
Доберман окинул ее взглядом. Чуть задержался на красной полоске бюстгальтера, выступающей над вырезом короткого черного платья. Черт, ну до чего ж хорош!
Похоже, вовсе не он контролировал Анну, а именно эта невинная овца держала его на поводке, раз Доберман метался между двух городов и едва ли землю не нюхал в попытках найти свою жену. Чем таким она его прикормила?
Тарас вошел в дом, задев ее плечом. Он сделал это намеренно — Катерина не сомневалась. Таким вот примитивным способом продемонстрировал свое превосходство. Хорошо, что он не видел ее ухмылки.
Тарас прошел на кухню, на ходу ослабляя узел галстука. Сам налил себе виски, бросил в стакан лед. Сделал пару больших глотков.
— Я тебе не мальчик, — это были его первые слова за вечер.
Катерина только повела бровью.
Села на стул, закинув ногу на ногу.
Доберман буравил ее взглядом, который теплел с каждым глотком.
Он со звоном опустил на стол пустой стакан.
— Где Анна?
— Я не знаю, — Катерина прикурила от спички.
— В смысле? — Тарас был так ошарашен ответом, что забыл издать угрожающий рык. — Вчера ты сказала… — он оперся кулаками о стол, облизал губы. — Ты сказала, что найдешь мне ее, если я приду сегодня. За кого ты меня принимаешь?!
— Неа, — Катерина мотнула головой. — Я сказала, что помогу ее найти. Помогу, а не найду. Чувствуешь разницу? И я собираюсь сдержать слово.
— Ты что, дура?
Вот он — следующий этап. Дальше будет хуже.
А потом он сдастся.
Дурой была Анна, раз не смогла выдрессировать такого первоклассного кобеля.
— Закрой дверь с другой стороны, — предложила Катерина тоном, которым за столом просят передать хлеб.
И снова этот ошарашенный взгляд.
— Мне уйти?
— Да, пожалуйста, — глядя ему в глаза, Катерина стряхнула с сигареты пепел.
— Какого...
— Не ори. Ребенка разбудишь.
Тарас будто поперхнулся воздухом. Оглянулся, хотя за его спиной была лишь плита.
— Ребенок? Взрослый?
— Да. Восемь месяцев.
— Ты издеваешься?
Не откладывая сигареты, Катерина вышла в коридор, достала из сумочки кошелек и раскрыла его. В прозрачный кармашек было вложено фото улыбчивого младенца.
— Просто... у тебя слишком чисто, — Тарас вернулся на кухню и плеснул себе еще виски в стакан. — И тихо.
— Сейчас ночь, — Катерина прислонилась спиной к стене.
— Когда мои были такими, время суток не имело значения.
Теперь Тарас пил медленно, небольшими глотками. Его взгляд был пристальный, тягучий и уставший.
— У тебя пепел упал, — Тарас указал на него стаканом.
Катерина впервые за последние минуты поднесла сигарету к губам. Затянулась.
Промолчала.
Тарас поставил стакан на стол, взял салфетку. Он опустился перед Катериной на корточки и собрал пепел с пола. Медленно выпрямился, перетекая взглядом по ее телу. Теперь Тарас стоял так близко к ней, что Катерине пришлось отвернуться, лишь бы не выдохнуть дым ему в лицо.
Она почувствовала, как Тарас коснулся взглядом ее шеи, и от этого следующая затяжка получилась глубокой.
— Ты тоже этого хочешь, — с легкой хрипотцой произнес Тарас.
Он перехватил пальцами ее сигарету и затянулся сам. Упругой струйкой выдохнул дым чуть ниже мочки ее уха.
— Чего — этого? — Катерина вдруг осознала, что не может заставить себя повернуться к Тарасу лицом.
— Ты тоже хочешь, чтобы я нашел Анну.
— Зачем мне это? — даже голос будто принадлежал не ей.
— Из-за того журналиста.
Катерина посмотрела Тарасу в глаза. Словно глянула в колодец звездной ночью: и тянет, и жутко. Давно она такого не чувствовала.
— Ты пробовал найти Анну через детей? Заглядывал в сад, в школу?
— Я не знаю ни номера сада, ни номера школы, — дыхание Тараса касалось ее щеки.
