class="p1">Высокому ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА Самодержавству, силе и власти принадлежащие права и преимущества узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности, исполнять. ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА государства и земель Его врагов, телом и кровью, в поле и крепостях, водою и сухим путем, в баталиях, партиях, осадах и штурмах, и в прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление, и во всем стараться споспешествовать, что к ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА верной службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может…».
Как быть со службой?…. Кому служить? Временному комитету Государственной Думы?… Господину Родзянко и компании?… Формально, после отречения монарха, офицер не должен вступать в конфликт со своей совестью — он может служить у кого угодно и под каким угодно знаменем. Но это формально. А по совести? Долг, честь, присяга — это ведь не пустые для него, мичмана Садовинского, слова!
Государя императора Бруно Садовинский видел близко несколько раз. Невольно нахлынули воспоминания. Бруно вспомнил свой выпуск из Морского корпуса — позже его назовут «Царским выпуском». Государь произвел их из корабельных гардемарин и поздравил мичманами в Александровском дворце Царского Села 30 июля 1915 года.
В сознании мичмана Садовинского, воспитанного на традициях Сумского кадетского корпуса и Морского его императорского высочества наследника цесаревича корпуса, государь, государство и Россия сливались в одно понятие — Отечество, Родина.
Особенно врезалась Бруно в память обыкновенная плетеная бельевая корзина, наполненная мичманскими погонами, из которой дежурный флаг-офицер по знаку морского министра доставал золотые офицерские погоны и передавал гардемарину, возле которого останавливался государь. Простая корзина, но сколько было в этой простоте: и гордость за доверие государя, и гордость за первое офицерское звание, и желание служить и отдать, если придется, жизнь за царя и Отечество.
Он помнил, как они обнимались с Жоркой Сарновичем и Андреем Холодным, друзьями по корпусу, и, казалось, радости их не было предела. От избытка чувств, они крепко сжимали друг друга в объятиях. Как будто, это было вчера!
Очевидец этих событий писал: «30 июля 1915 года государь принял участие в выпуске корабельных гардемарин в офицеры. На день рождения наследника цесаревича он пожелал лично произвести в мичманы гардемарин в Царском Селе. С утра Царскосельский вокзал заполнили белые матросские фуражки. По прибытии на вокзал корабельные гардемарины и корпусное начальство, разместившись в экипажах и линейках, направились к дворцу.
Прибыв на место, приглашенные прошли по аллеям и быстро выстроились по старшинству развернутым фронтом на площадке перед Александровским дворцом, в ожидании прибытия государя и его свиты с литургии, проходившей в Феодоровском «царском» соборе.
Отчетливо прозвучали слова команды — приближался император. Он шествовал с наследником цесаревичем, сопровождаемый дежурным флигель-адьютантом и морским министром, адмиралом Иваном Константиновичем Григоровичем. Чуть поодаль за ними двигалась свита.
Начиная с правофлангового, старшего по выпуску, государь неторопливо обходил фронт, но более продолжительно задерживался лишь возле первого и последнего по выпуску, а так же гардемарин, имевших медали или фамилии которых были знакомы ему лично.
Наследник безмолвно сопровождал державного отца, внимательно всматриваясь в его движения и вслушиваясь в возникавший разговор. Временами государь бросал поощрительные взгляды в сторону сына, улыбаясь, подбадривал его. За государем несли обыкновенную корзину с мичманскими погонами и приказами о производстве.
Обратившись ко всему выпуску, император сказал короткую, но запомнившуюся всем речь: “Выпуская вас сегодня во флот офицерами, напоминаю вам, да вы и сами это знаете, что выходите на службу в исключительно серьезное время, переживаемое нашей дорогой Родиной… Верьте, как бы ни были тяжелы времена, которые переживает наша Родина, она все-таки остается могучей, нераздельной, великой, как мы привыкли любить ее с детства. Веруйте в Бога и в тяжелые минуты прибегайте к Нему с молитвой перед боем и трудным походом. Относитесь с уважением к вашему начальству, будьте хорошими товарищами между собой, к какому бы роду службы вы не принадлежали, и относитесь отечески строго к подчиненным вам командам, служа им во всем примером… Призываю на вас благословление Божие, поздравляю с производством в мичманы“.
…Завершив обход, государь и наследник удалились. Еще несколько секунд стоял молчаливо застывший фронт произведенных мичманов, а затем словно электрический ток пронзил всех, и молодых людей охватило ликование и радость. Смеясь и поздравляя друг друга, участники государева выпуска, ставшим, как оказалось последним, вбежали в просторный вестибюль дворца, и дворцовые лакеи, заранее предупрежденные, помогли им переменить гардемаринские погоны на мичманские.
Затем молодые мичмана поднялись на второй этаж, в залитый летним солнцем Александровский зал, где для них был сервирован от имени императора завтрак.
По окончании церемонии молодые мичмана строем выходили через другой подъезд, где их ждали несколько фрейлин государыни с ее личным благословлением — иконками Святого Георгия Победоносца в серебряных окладах на лиловом шнуре, и лично выведенными на оборотной стороне императрицей словами “Спаси и Сохрани!”.
Разместившись по экипажам, морские офицеры отправились назад, на вокзал, а оттуда первым поездом в Петроград. А еще через день поезда уносили молодых офицеров к местам их новой службы, на флоты, для участия в продолжавшейся Великой войне».
После выпуска, молодой мичман Б.А.Садовинский прибыл в Морской Корпус для дальнейшего прохождения службы офицером-воспитателем в 4-ую кадетскую роту.
После опубликования Манифеста с текстом отречения императора Николая II, 4 марта 1917 года, все российские газеты радостно сообщали: «Свершилось. Великая Русская Революция произошла. Мгновенно, почти бескровно, проведенная гениально».
Из Временного комитета распущенной Николаем II еще до своего отречения Государственной Думы, 4 марта 1917 года было создано Временное правительство во главе с князем Г.Е.Львовым. А.Ф.Керенский вошел в него министром юстиции…
В этот день в Гельсингфорсе по требованию судовых комитетов должен был состояться митинг на Вокзальной площади. Во избежание эксцессов, командующий флотом вице-адмирал А.И.Непенин издал приказ, разрешивший неограниченный сход матросов на берег. Более того, офицерам также рекомендовалось принять в митинге участие. Запись за 4 марта 1917 года в Историческом журнале Минной дивизии:
2 час. 40 мин.
8 час. 03 мин.
11 час.
13 час.
Команда (Кречета) собралась в палубе и Начальник Дивизии с офицерами прочел текст воззвания депутата Керенского об отречении Государя Императора за себя и Наследника Цесаревича в пользу Великого Князя Михаила Александровича и отречение этого в пользу народа.
Провозглашено «Ура» новой Свободной России. Офицеры освобождены из под ареста.
Вся команда ушла на демонстрацию. Команда вернулась.
Команда с офицерами ушла в город встречать депутатов Родичева и Скобелева. Комфлота разрешил участие в демонстрациях г.г. офицерам и команде и приказал первым быть с красными бантами и без оружия.
В первые дни после объявления приказа о «равноправии»
