окружали. Одни вруны и предатели.
— Лиз, — вытираю слезы. Расчувствовалась. Это сложно — стоять и смотреть, как какие-то люди, не деликатничая, вытряхивают из твоих шкафов бумаги, трогают твои личные вещи. Ноутбук, сумку. Шарятся по офису, как у себя дома, заглядывая в каждый угол.
Смотришь на это, а сделать ничего не можешь. Кричать хочется, но никто не услышит, только хуже будет.
Чертов Антипов, ненавижу его. Как же я его ненавижу.
Нужно как-то объясниться перед сотрудниками, принести извинения. Но мне настолько стыдно, что нос из кабинета показывать не хочется.
Наливаю в стакан воды и осушаю его залпом. Долго смотрю в окно, телефон все это время разрывается от звонков. Мама, свекровь, Анж, какие-то незнакомые номера, и все звонящие что-то от меня хотят.
Выхожу из кабинета. Самостоятельно собираю сотрудников в общей зоне отдыха. Объясняю, что никаких проблем нет, и подобного больше не повторится. Еще раз извиняюсь и распускаю всех по домам.
Ну какая теперь работа? Люди на стрессе, я и сама вот-вот с катушек слечу.
Наблюдаю за тем, как ребята медленно покидают офис, сидя в кресле недалеко от кофемашины. Придвигаюсь к столу и, положив на него руки, упираюсь лбом в тыльные стороны ладоней.
Как я от всего этого устала.
Телевизор, висящий на стене, включен, но поставлен на режим «без звука».
Смотрю на экран. Там местные новости, которые ведет Дашка — моя подруга.
Прибавляю громкость, когда на экране появляются кадры того, как задержали Илью. Муж идет гордо, подняв голову, смотрит прямо перед собой так, словно все это ошибка, и он ни в чем не виновен.
Выключаю телик и снова горблюсь, рухнув головой на свои руки.
За окном начинает темнеть. Офис пуст. Охранник бизнес-центра уже несколько раз заглядывал ко мне, чтобы поинтересоваться, собираюсь ли я домой. Каждый раз я отвечала — позже.
Чуть позже. Полчаса, час, два. А ноги не идут. Я и подняться-то не могу.
Имя Антипова полощут по всему городу, и мое вместе с ним. Уже несколько клиентов позвонили и отказались от индивидуальных заказов.
Всхлипываю и даю волю слезам. Мой мир снова рушится. Второй раз за этот чертов месяц.
Когда слышу приглушенные шаги, сразу же напрягаюсь и поднимаю голову. Всматриваюсь в темноту.
Группируюсь, ожидая увидеть кого угодно, но только не Женю.
Снегур подходит ко мне без слов и садится напротив. Сжимает мои руки в своих теплых ладонях.
— Ты как?
— Зачем ты пришел? Я же просила…
— Поддержать. Тоже смотрю новости, — осматривается, тянется к пульту и выключает молчаливый телевизор. — Давно здесь сидишь?
— Кажется, с обеда.
— Голодная?
— Сыта по горло этой жизнью, — злюсь, поэтому мой голос звучит звонко и холодно. С надрывом.
— Знакомо. Поехали.
— Куда?
Снегур поднимается на ноги, тянет меня за собой, и я ему подчиняюсь.
— Поужинаем, а потом я отвезу тебя домой. Тебе нужно отвлечься.
— Мне нужно просто потерять память.
— Любые трудности не вечны. Идем.
Шагаю за ним следом, чуть не забыв поставить помещение на сигнализацию.
Сегодня Женя с водителем, поэтому, когда оказываемся в машине, по телу бегут мурашки. Мы слишком близко друг к другу. Снова.
Я же хотела взять паузу. Ну зачем он приехал? Я бы и сама справилась. Уже привыкла сама со всем справляться.
— Это Шумаков, да? — поворачиваюсь к Жене. — Он помог Илье… Попасть туда…
Женя кивает. А меня это раздражает. Бесит его вечная правда. Хоть бы раз соврал.
Я не питаю иллюзий насчет бывшего мужа. Он причинил мне много боли, но и злорадствовать тоже не хочу. Мне ни капли не легче оттого, что на него повесили какие-то обвинения. Ничуть.
— Его посадят?
— Возможно, — Женя пожимает плечами, а потом ловит мой взгляд. — О том, что он кидал людей на бабки, правда.
— Ясно, — отворачиваюсь. — Отвези меня домой, я не хочу в ресторан. И есть я тоже не хочу.
— Как скажешь.
Как только машина тормозит у моего подъезда, вылетаю на улицу и только в квартире понимаю, что забыла сумку.
Выглядываю в окно. «Мерседес» все еще во дворе и, судя по тому, что фары потухли, уезжать не собирается.
Прижимаю кулаки к груди, а в дверь звонят.
Не спешу открывать. Мне кажется, если я сейчас пущу Женю к себе, то дороги назад уже не будет. Я сорвусь и полечу в свою личную бездну. Вот такая, поломанная, до конца не разобравшаяся, как жить дальше, выскочившая из одних тяжелых отношений и с ходу залетевшая в другие, не менее трудные.
Пока я размышляю, трель дверного звонка не прекращается ни на миг. Плетусь в прихожую. Дергаю шпингалет.
Как только дверь открывается, Женя переступает порог. Резко и немного пугающе.
24.2
— Я забыла сумку, — мямлю и делаю шаг назад. — Спасибо, что вернул.
Снегур повторяет мои движения, не позволяя увеличить между нами расстояние.
Пока я обхватываю руками плечи и соображаю, что сказать, Женя кладет мою сумку на банкетку и снова делает шаг.
Наступает медленно. Бесшумно.
Пячусь, пока не впечатываюсь спиной в стену. Упираюсь ладонями в шершавые обои, а что говорить, до сих пор не знаю.
Только чувствую.
Чувствую адское притяжение и какую-то сумасшедшую правильность момента. Будто все именно так и должно быть. В квартире темно. Единственное освещение — это дотягивающиеся до нас лучи света уличных фонарей.
У Жени теплые руки. Он прикасается кончиками пальцев к моей щеке, гладит.
Запрокидываю голову.
— Если ты решила убегать, я буду догонять, — шепчет мне на ушко.
— Я не сбегаю, а беру паузу.
— Зачем?
Женины губы покрывают кожу на моей шее мелкими поцелуями. Дрожу, не в силах даже пошевелиться. Мне безумно нравятся прикосновения его губ. Теплые, нежные. Окутывающие коконом, в котором мы остаемся только вдвоем.
Мысли в голове путаются. Что ему ответить?
От чего я бегу? От него? От своих страхов? От неуверенности в завтрашнем дне?
А может быть, от всего и сразу? Я не знаю, и чем больше проблем ложится на мои плечи, тем труднее становится найти ответ.
Это странно, но я никогда не чувствовала к Илье подобного. Вот этого колоссального притяжения, когда ты молча смотришь на человека, и тебя словно переклинивает, все остальное кажется неважным. Есть только он.
С Ильей все было по-другому. Он не понравился мне с первого взгляда, и еще очень долго завоевывал мое
