этого немного пугает.
Облизываю сухие губы и все больше убеждаюсь в правильности своего решения. Это наш последний с ним вечер. Я не хочу привыкать. Не хочу обнажать душу, а Женя — он такой… Сама того не ведая, выдаешь ему все самое потаенное и сокровенное. Всю боль ему выговариваешь как на духу.
Женя находит мою руку. Сжимает.
Хочется всхлипнуть. Слезы вот-вот из глаз покатятся. Я обнажена душой. Воспринимаю все происходящее слишком остро. Его прикосновения добивают.
— Не занимайся ерундой. Я тебя отвезу, — выдает после долгой паузы.
— Не стоит утруждаться. Не хочу напрягать, правда.
Снова мотаю головой и, крепко сжав в ладонях телефон, поднимаюсь на ноги. Первая иду на кухню, натягивая на лицо улыбку.
Ребята уже принесли мясо. Болтают.
Макс замечает меня первым, задает какие-то вопросы. Я отвечаю на автомате, не забывая улыбаться. Мне не то что некомфортно, мне просто неуютно. Чувствую себя скованно. Все вокруг пропитано положительной энергетикой, только вот я со своими жизненными заморочками в нее не вписываюсь.
Снегур присоединяется минут через пять.
Заходит в кухню и с ходу сообщает, что у него срочные дела.
Васька вздыхает, но все вроде как понимают, что это важно. Для них, видимо, не впервой.
Женя обещает Василисе, что сам переговорит с мамой по поводу ее отчисления. Прощается с братом, его женой и подталкивает меня к выходу.
Прощаюсь со всеми и торопливо обуваюсь. На улице почему-то чувствую облегчение.
Находиться в компании людей мне пока не хочется. Нужно было сразу озвучить, но слегка переклинило.
Как только оказываемся в салоне, понимаю, что Женя не торопится заводить машину. Он барабанит пальцами по рулю, смотрит на дверь братского дома и только потом выпячивает авто с парковки.
Мы едем медленно всю дорогу.
У моего дома Снегур глушит мотор. Смотрит на меня.
Играем в гляделки, только усугубляя ситуацию.
— Свет…
— Жень, — впиваюсь пальцами в ручку двери, — не нужно мне больше звонить, писать. И приезжать тоже не нужно. Мы поторопились. Я не готова к отношениям. К общению тоже. Я хочу побыть одна. Развестись. Выдохнуть. Может быть, слетать в отпуск на месяц. Не знаю…
Снегур на мой монолог ничего не отвечает, и я продолжаю:
— Ты хороший, классный. Но дело не в тебе.
Знаю, звучит банально. Но это ведь правда.
— Прости. Мне изначально следовало расставить границы. Спасибо тебе за все, — открываю дверь, — и если сможешь, не держи зла, — касаюсь подошвой кроссовка асфальта. — Спокойной ночи.
К подъезду иду не оглядываясь. Не хочу лишний раз бередить себе душу. С каждым шагом я словно вновь теряю что-то важное, но продолжаю упорно двигаться вперед.
Так правильно. Так нужно.
Дома эта мысль укореняется во мне окончательно. Отношения — это не то, чего я сейчас хочу.
Принимаю горячий душ и сажусь за ноутбук. Мне нужно работать. Новая коллекция, осенняя неделя моды, бизнес, который слегка потрепался за последние недели. Я должна встроиться в колею. Работать.
Личная жизнь подождет. Да и к тому же, каким бы козлом ни был Илья, я все еще о нем думаю. Вспоминаю. Он мне снится, чаще в кошмарах, но разве это важно? Мое подсознание еще держится за него изо всех сил. Останавливает.
Это ужасно, но мне нужно это пережить. Нужно научиться заново улыбаться, дышать полной грудью.
Перед сном долго смотрю на нашу с Женей короткую переписку и безжалостно жму «удалить все». Выдыхаю. Немного переведя дух, делаю то же самое и с его номером. Зря только сохраняла.
Пальцы дрожат, но уверенность в том, что так лучше, непоколебима. Засовываю телефон под подушку, выключаю свет и сворачиваюсь на постели калачиком, даже не догадываясь о новостях, которые обрушатся на меня утром.
Глава 24
— Света, там такое! — Лиза забегает ко мне в кабинет. Перепуганная, глаза огромные.
Отрываюсь от ноутбука, абсолютно не понимая, что происходит.
— Что случилось? — делаю глоток уже слегка остывшего кофе.
— У нас обыск! Твоего Антипова арестовали. Там пришли, корочками в лицо тыкают.
— Чего?
— Какие-то финансовые махинации. Я толком не поняла. Вот почитай, — сует мне свой телефон. — Во всех местных новостных пабликах пишут.
Холодею. Беру из ее рук телефон. Там фото, как Илью куда-то ведут в наручниках.
Пробегаюсь глазами по тексту. Судя по тому, что тут написано, он кидал людей на деньги. Несколько пострадавших написали заявление, и вот, правосудие восторжествовало.
Как только возвращаю Лизе телефон, тут же оживает мой. Свекровь. Я до сих пор ее не переименовала.
Сама не понимаю, зачем отвечаю. На эмоциях. По инерции.
— Да.
— Света, — мать Ильи ревет в трубку, заикается и снова воет. — Ты видела? Видела, что делается? Приезжай. У нас тут весь дом перевернули. Илью арестовали.
— Я не могу.
— У тебя совсем нет сердца. Его же подставили. Мой сын не мог. Ты видела, в чем его обвиняют? Из-за тебя все. Все тебе мало было. Денег. Все больше и больше из него тянула. Вот он и…
Сбрасываю звонок. Не хочу это слушать.
Дверь в кабинет распахивается. На пороге появляются двое мужчин. Один в форме. Другой в штатском.
— Антипова Светлана Сергеевна?
Поднимаюсь из-за стола. Киваю.
— Да. Это я.
— У нас постановление на обыск. Ваш муж…
— Мы разводимся. Меня больше ничего с этим человеком не связывает.
Тот, что в костюме, ухмыляется.
— Заезженный мотив.
Лиза подхватывает меня под локоть и оттаскивает от стола в сторону.
— Не конфликтуй, — шепчет. — Посмотрят и уйдут.
Киваю. Мы садимся на диван, держась за руки.
За полчаса мой кабинет, как и весь офис, переворачивают с ног на голову. Сотрудники в шоке, Лизка в панике, я в ауте.
Боже мой, даже здесь Антипов успел мне подгадить. Даже здесь прилетело и мне.
Накрываю лицо ладонями, упираясь локтями в колени, и сижу так минут десять. Когда просят подписать какие-то бумаги, ставлю подпись, лишь бы они поскорее ушли.
— Ты как? — Лиза сжимает мои плечи.
Пошевелиться не могу. Как болванчик, только головой в разные стороны качаю, и все.
Еще и свекровь. Деньги из ее сына я тянула? Серьезно?
Она все эти годы была так со мной мила. А теперь получается, за глаза считала какой-то тварью меркантильной. Чем дальше все это раскрывается, тем больше я понимаю, что за люди меня
