– Делать этого мы пока не будем, – серьезно заявил Август, выждал паузу и закончил мысль: – Нужно провести вскрытие, составить отчет о причине смерти, а тебе дать официальные показания, начиная с сути той программы, заканчивая тем, как он умер перед тобой. Что вы так смотрите? Таков закон. Как было сказано ранее, в варварство мы пока не скатились. А еще все это ляжет на меня при первом же отчете перед военными.
– Думаю, это не лучший вариант, – многозначительно, словно со змеиной грацией, произнесла Лилит. – Алекс был подключен к ПО не просто так. Забыли?
– У нас была причина, – начал парировать Нил.
– Оба меня послушайте. У пыток нет даже отягчающей причины. Никто бы не умер, если бы вы не раскололи Алекса. Да, он был виновен, но судить его не нам. Напомню, что я был против и говорил вам про незаконность и аморальность.
– Август! – Лилит подошла, манера ее пропитана теми нотками, за которыми не подразумевается несогласие. – Ты правда считаешь, что сейчас об этом кто‑то вообще подумает? Будто бы прилетят и охоту на ведьм устроят. Да нам все простят, лишь бы мы сотрудничали. Сделанное не было правильным, как и не было неправильным, – оно просто было. Его смерть – это случайность. Либо мы делаем все по уму – составим отчет о вскрытии, пропишем причину и время смерти, а после хороним, оставляя эту историю позади, как и самого Алекса. Либо стремимся к никому не нужной бюрократии и некоей всевышней справедливости, которая ни к чему, кроме как нашему аресту, твоему в том числе, как соучастнику, не приведет. А если начать сейчас искать правосудие, то, значит, и Холда следует арестовать, так как он утаил важные сведения, результатом чего стало падение «Шарлотты» и смерть еще троих человек. И, кстати, не забывай, что наши дети причастны к смерти Пещерного человека.
– Мы его теперь так будем называть? – спросил Август невзначай, не желая далее обсуждать с ней тему смерти Алекса.
– Ну, другого я не придумала.
Нил никогда не видел в ней такой уверенности и силы. Он даже признает наличие некоторого страха перед волей Лилит. Но она была права: тут никто из них не мог толком даже составить парирование, да и сил на это не хотелось тратить – и так уже еле на ногах стоят. Все‑таки и правда, зачем что‑то там выискивать, ради чего? Будто бы проблем мало. Лицо Августа было покрыто перевариваемыми сомнениями, результатом чего стало смиренное согласие с Лилит. А вот Нил изучал лицо своей жены, совершенно не скрывая взгляда вглубь ее мировоззрения, ища там недостающее ему звено для полноценного составления картины новой Лилит.
– Как там Холд? – Лилит решила приземлить тему разговора.
– Жить будет, – кратко бросил Август.
– У вас все хорошо? – спросила Лилит у Нила.
– Более чем. Мы поговорили, многое прояснили. Я рассказал ему, что он не умирает. А, да, вы же не в курсе. В общем, я тогда солгал ему. Это… это было личное, в некотором смысле. Не беспокойтесь, вам лгать не буду.
– Ну и семейка!..
– А, ты все же принял наличие родства?
– Да, Лилит, принял. Нора уже познакомилась с дедушкой. Я, если честно, до сих пор прихожу в себя от всего, что тут произошло.
– Тут ты не один, – поддержал Нил Августа, украдкой глянув на Лилит. – Я так понял, Холд все же не спешит брать обязанности руководителя этого места.
– Я скажу честно, но всего один раз: если уж мне и предстоит дальше быть ИО, то я надеюсь на вашу помощь и вашу поддержку.
– Не беспокойся, – дружески улыбнулась Лилит, – мы тут уже крепче некуда связаны. А за Нору не переживай – не пропадет, можешь на нас положиться. Теперь вы не одни, Август.
– Спасибо, Лилит, это… это непривычно слышать. Но я очень рад.
– У нас все получится, я в этом уверена. – Лилит улыбнулась Августу и Нилу, но второй не среагировал.
– Иди к Алексу, поможешь его вытащить и принести сюда, я сейчас буду.
Август поглядел на Нила, потом на Лилит, сделал верные выводы и, кивнув, пошел в сторону лестницы. Лилит проследила за Августом, Нил же так и взирал на нее пристально. Только Август скрылся за дверью, Лилит обернулась на Нила, а возрастающее напряжение вот‑вот должно было вырваться наружу.
– Лилит?
В глазах ее что‑то блеснуло – вроде бы и теплое, заботливое, но Нил был настроен на совсем иной разговор, так что допускает, что ему попросту показалось.
– Что там произошло?
– Я надеялась, что он образумится. Вдруг сможет быть нам полезным или же попросту сообщит что‑то интересное, чего мы не знаем. Ну и не забывай – он потерял семью. В каком‑то смысле мне хотелось…
– Лилит, я не об этом спросил.
Лицо ее сменилось на более мягкое и понимающее, она подошла ближе и нежно положила руки на его шею, потирая большими пальцами щеки, глядя прямо ему в глаза.
– Нил, я люблю тебя, и я знаю, как много ты сделал и каким трудным было все с момента прилета в это место. Как и знаю – правда, знаю, – что у нас есть проблемы, но решение их не дается за минуту. А то, что происходит в мире, – это заставляет переоценку ценностей чуть поспешить. И сейчас я в том самом состоянии, когда прошлое наконец‑то становится таковым. Мы вместе – это главное. И раз уж мы тут остаемся, то я хочу верить, что и для нас с тобой настало новое время. Потому что я не хочу терять ни тебя, ни Максима. Вы – моя семья, и я сделаю все, чтобы эта семья не развалилась. Но сработает это, только если мы вдвоем хотим этого.
– Я тоже тебя люблю, – с трудом выдавил Нил, осознавая, как боится потерять ее.
Они крепко обнялись, со всей любовью и заботой, стараясь насытиться тем почти забытым чувством теплоты, когда они не чувствуют себя одинокими друг с другом. Кое‑что все же Нил прятал от нее, как и от себя, а именно – влияние правды. Она солгала ему, он это знает, как и знает причину смерти Алекса. Откуда? А вот тут все на самом деле проще ожидаемого: Нил сделал то, что никому не известно, да и он сам успел позабыть про это на некоторое время. После того как они с Лилит нашли спрятанную комнату, наш доктор решил поставить там камеру видеонаблюдения – на всякий случай, как сделал пару раз ранее. Но, как мы помним, вскоре после этого дети куда больше преуспели в охоте на монстра, что сразу же переключило все внимание родителей. А запись‑то шла, причем со звуком. Ну а перед тем, как Нил отправился к Холду, он ошибочно предположил, что Лилит пошла к детям. Не сложно понять, какое разочарование его ждало, когда она оказалась не там, а у Алекса. Тут важно уточнить, что видел он лишь часть того злополучного диалога, размышление в отношении которого зародило семена, чей рост произойдет уже в кратчайшие сроки, причем не без помощи Лилит.
А окончательное усвоение случится уже после изучения всей видеохроники – правда, безболезненно такое не произойдет. Сначала разговор его жены с чужим и неизвестным человеком будет ломать Нила инструментом предательства! Сделав это, она, можно сказать, вычеркнула его из доверенного круга, откинув в сторону тех чужих людей, чьим глазам и ушам не должно знать содержимое ее мыслей и чувств! Но самое страшное – то, что ее честность и финальное преступление в адрес Алекса повлияли на Нила и другим способом: примером того, на что она готова ради любви и сохранения будущего. Что уже значительно больше, чем был готов сделать Холд в свое время, сокрушался Нил. Лилит сама, без него, что опять же идет в укор Нилу, совершила то, о чем он даже думать и не стал бы, не то что делать… А он – что он сделал? Совершенно недостаточно. Он должен был – обязан! – сделать так, чтобы ей и не пришлось проходить через подобное, как муж и отец, как тот, кто честно любил и будет любить ее и заботиться о ней! Страшная, очень страшная боль поглощала его целиком, почти разбив его сердце вдребезги, тем самым еще и напомнив о той забытой любви между ними, давно утерянной в рутине, под завалом бытовых проблем. Но дело было не только в вопросе романтики, которую по‑хорошему стоит отложить, пока это свойство не превратилось в медленно действующий яд. Тут все куда тоньше и выходит за рамки строгой драмы мужа и жены. Каким‑то невероятным стечением обстоятельств деяние Лилит непроизвольно ложилось на полное прояснение и закрепление естества Холда, благодаря чему у Нила было полное видение всех судьбоносных ошибок отца.
