а сейчас-то почему? Думаю, весной отправить к нему отряд с серьезным напоминанием, помочь ему исправить эту «досадную ошибку». Только на этот раз пусть уж оплатит и дорожные расходы.
— И насколько он нас обманет в следующий раз? Хорошо бы прикинуть.
— Это просто. Размер урожая мы примерно знаем. Определяем дань в размере пятой части от общей величины. Учтем, насколько это был урожайный год. Исходя из этого, определим размер дани. Когда он нервничает, то становится немного честнее.
Бедивер рассмеялся, и я тоже. Расслабилась. А он в это время посмотрел на меня тем самым, памятным мне взглядом, и теперь уже не смеялся. Наоборот, он стал очень серьезным, подался ко мне и взял за руку.
— Но… но нам надо иметь поблизости хотя бы двести голов… — залепетала я. От его руки по всему телу у меня словно растекался жидкий огонь.
— Моя госпожа… — задыхаясь, прошептал он.
— Надо же перевести овец с южных пастбищ, и проследить…
— Гвинвифар!
Я замолчала и посмотрела на него. Голова кружилась. Удары крови отдавались в ушах. Я чувствовала его каждым дюймом своего тела.
— Нельзя, — прошептала я. — Предательство… худший из грехов.
— Нет, — шептал он. — Прошу! Только еще раз!
Я закрыла глаза, пытаясь молиться.
— Подумай! Если дойдет до Медро, что будет? Он же обрушит всё!
— Да, конечно. Но один раз! Я не могу так жить. Я думаю только о тебе! Я не могу спать, не могу есть. Моя леди, я не вынесу. — Он уже был рядом, обнимал меня, его рука лежала у меня на груди.
Я хотела встать, но вместо этого только проговорила слабым голосом:
— Надо вынести.
— Я прошу. Только еще раз. — Он поцеловал меня. После этого я уже не могла думать. Прижалась к нему, кивнула, а слезы все катились из глаз.
Когда все кончилось, мы снова поклялись, что это последний раз, что больше этого не будет никогда. Но когда человек дважды изменяет собственной решимости, он ожидает неудачи и в дальнейшем, он перестает верить себе. Мы сохраняли данное друг другу обещание меньше месяца, а потом снова потеряли себя. Я-то надеялась, что большое чувство справится с желанием, но получилось чуть ли не наоборот: теперь мы не могли жить друг без друга. Да, мы продолжали грешить, и постепенно совесть наша, такая трепетная поначалу, зачерствела, а потом и вовсе перестала подавать голос. Нам стало даже легче вести себя совершенно естественно с Артуром. Но это уже позже; сначала он неминуемо заметил бы странность, если бы сам не был слишком озабоченным, слишком подавленным, чтобы естественно говорить с друзьями.
Артур встретил Мордреда. Они вернулись золотым октябрьским утром через неделю после отъезда. Один из стражников незадолго до полудня пришел предупредить меня, что приближается кавалькада, и я отправилась на башню, встречать мужа. Бедивер тоже оказался возле ворот. Он был в седле и готовился приветствовать короля и сложить свои полномочия командующего крепостью. Когда я подошла, он лишь сдержанно кивнул мне.
Небо было безоблачным и напоминало синюю эмаль, а деревья по краям полей казались в солнечном свете отлитыми из бронзы. Земля на полях серая от жнивья, щетинистая и в подпалинах от пожаров. Крестьяне выжигали оставшиеся после жатвы остья. Вдалеке высокий и зеленый Инис Витрин взлетал над темными болотами, нависал над главной дорогой, а по ней приближалась длинная колонна всадников. С башни я уже различала отдельные фигуры. Отряд Артура ехал вперемешку с воинами Мордреда. Так обычно и делали ради безопасности. Возглавляли колонну двое: Артур в пурпурном плаще на знакомом сером коне и Мордред, одетый подчеркнуто ярко. Чем ближе они подходили, тем быстрее гнали коней. Обычно на подходе Артур пускал коня галопом, радуясь возвращению домой. Только не в этот раз. Колонна продолжала двигаться тряской рысью, Артур сидел на коне сутулясь, словно ему было холодно. А вот Мордред наоборот ехал, горделиво откинувшись назад, с плащом, перекинутым через плечо. Они были уже близко.
Я спустилась с башни и отправилась в Зал. Нечего мне было возвращать Артуру, поскольку он не наделял меня никакими полномочиями, как Бедивера. Никто не ждал, что я буду радушно приветствовать Мордреда в Камланне. И вообще, мне хотелось побыть одной.
За обедом нам так и так пришлось увидеться. Мордред натянуто поклонился, я сдержанно кивнула головой. Однако надо было признать — королевский сан по нему. Выглядел он еще изящнее, чем обычно, и золота на нем было побольше, чем обычно. А вот улыбка почти не изменилась — такая же легкая и словно бы немного заискивающая. Очень она мне не нравилась. Их с Артуром сходство стало еще заметнее. Думаю, Мордред нарочно подстриг бороду и волосы так же, как Артур.
После еды Артур рассказал мне, что случилось в Каэр-Гвент.
— Как я предполагал, так и получилось. Медро начал рассказывать свою историю, — очень тихо сказал муж. Сегодня он выглядел старше своих сорока трех лет и сидел, как старик, сгорбившись над огнем. — Кинир из Каэр-Гвента наверняка оказался одним из его слушателей. Мне он ничего не стал говорить, но когда мы сидели рядом, посматривал то на меня, то на Медро, и так все время, пока мы там пробыли. Какой-то он притихший был. Обычно сплетничает, как цирюльник, а на этот раз молчал. Мы пошли на мессу, воскресенье же было, так вот Кинир извинился и отказался причащаться. И тоже посмотрел на меня этак значительно. Дескать, не пристало ему причащаться сразу после человека, который переспал со своей сестрой. — Артур горько рассмеялся. — Думаю, и его люди слышали, а от них уже услышат и мои. Понимаешь, я же не знаю, давно ли он начал говорить об этом. Может, тому уже несколько месяцев, а наши шпионы просто не слышали. Только теперь я знаю наверняка. Он теперь будет ждать, пока кто-нибудь не задаст прямой вопрос. Ты заметила, как он постригся? Такое ощущение, что он готовится к бою. А на людях — сама любезность. Улыбается, кланяется. — Артур потер руки и протянул их к огню. Сверкнул перстень на пальце. — Если британские короли поверят ему, у них появится повод для мятежа. Император-ублюдок — это плохо, но если он еще и в инцесте повинен — как бы это не навлекло на нас гнев Божий, скажут
