нее не меньшее впечатление, чем суть изложенного. Но на душе все равно было муторно. Ей казалось, это она закапывает сейчас своими руками чью-то могилу.
— Аня, — Чер посмотрел на нее устало. — давай я постараюсь доставить тебя невредимой отцу, а потом можешь писать тысячи петиций трем тысячам королей, идет?
Она опять кивнула. Не отрывая взгляда от земли.
— Аня, ты помнишь проверяющего?
— Да.
— Ты его давно видела?
— Да…
Да, давно. Последний раз в ту самую ночь, когда…
Аня ойкнула и посмотрела на собеседника с ужасом.
— Что можешь сделать ты, если он ничего не смог? — спросил Чер и толкнул бочку.
На том попытки расширить их маленький заговорщический кружок прекратились.
О детях, находящихся в пансионате, Чер рассказывал не многим больше, чем о наставниках. Только упомянул, что Матвей — важная шишка и, кажется, родственник короля.
— Почему же он здесь? — удивилась Анна. Чер ткнул в ее сторону грязным пальцем.
— Потому же, почему и ты. Заложник. Чтобы его семья не делала глупостей.
— Но… — начала было Аня и замолкла, вспомнив конец лета. Суету, шепотки, тревогу отца, срочные сборы. Ее сначала отправили в пансионат, а потом вдруг вернули обратно, чтобы отослать с братьями-сестрами в другую страну. Значит, ему ставили какие-то условия? И он знал, что с детьми может что-то произойти.
— Но тогда меня могут вернуть отцу? — вычленила Анна главное. Чер вздохнул.
— Могут, — согласился он, вытирая руки об и без того грязную рубашку. — Если у отца остались деньги, влияние, власть, компромат на высоких лиц или еще что-то, что позволит ему диктовать условия. А если нет, то оставаться здесь нельзя. Будешь запасной подопытной мышью. Или закопают за научным флигелем за ненадобностью.
Аня вздрогнула. Чер как ни в чем не бывало взял с пня свой кусок сыра и впился в него зубами. То, о чем он говорил, казалось ему обыденным и естественным. А ее до пяток пробирала дрожь от каждого его слова.
— И.…так…все? — выдавила из себя девушка.
— Ну есть те, кого просто не трогают. Соседка твоя, например. По анализам не подошли или что-то такое. Держат про запас. Мало ли, вдруг пригодятся. Никому ненужные дети — хорошая основа для эксперимента. Никто о них не спросит.
Больше Анна вопросов метаморфу не задавала. Просто приносила ему поесть, сидела рядом или шла чуть позади него, когда он толкал бочку. Работал Чер, не смотря на худобу, хорошо. С ним дело как-то сразу приблизилось к своему логическому завершению. Тем более, что все внимание парень уделял рабочие. Помимо этих двух странных дискуссий, он с Аней почти не разговаривал. Девушка боялась теперь о чем-либо спрашивать, подсознательно понимая, что честные ответы вряд ли прибавят ей спокойствия, а на нечестные Чер не способен, парень же сам по себе вообще был не особо разговорчивым индивидом. Складывалось ощущение, что он и не общался до нее почти ни с кем. К обоюдному удовлетворению сторон, впрочем. Глядя на неожиданно появившегося у нее друга, Аня чувствовала вину. То, что он странный не давало ей права плохо о нем думать. Он по-своему пытался ей помочь. И он имел право на свое, необычное, мнение о многих вещах. Это не делало из него монстра, к которым она его причислила поначалу. Теперь узнав о нем больше, она многое видела в другом свете. И молчать с ним на пару Ане не было в тягость. В этом даже было что-то умиротворенно уютное.
В знаменательный день встречи стены и бочки юноша, собравшись с духом, задал судя по всему давно мучающий его вопрос:
— Ты меня не боишься?
Аня посмотрела на него удивленно.
— Нет. А надо?
Чер всерьез задумался над ее шутливо провокационным вопросом.
— Может, и надо.
— Зачем? — Спросила устало девушка.
— Мне кажется, ты не совсем понимаешь…суть происходящего.
Аня села на лежащее рядом поваленное дерево.
— Неужели?
Чер нахмурился.
— Ты не боишься того, что встретишь за стеной?
Аня боялась. Очень даже. Именно поэтому и храбрилась.
— Ты их загрызешь, — сказала она, не подумав. И тут же прикусила язык. — Прости! Я…
— Я не смогу, — Чер сел рядом. — Я… Я же не зверь, Ань. Эту шкуру мне пришили. Я не знаю, как это объяснить, не понимаю ничего в магических ритуалах. Но я не ем сырого мяса. Не охочусь. Не стал лучше слышать или видеть. Я просто могу по приказу или по желанию…как сказать то…переделаться в другую форму. И только. Я даже двигаться некоторое время после превращения не могу — мне плохо. Поэтому перед нашим уходом я превращусь в полдень, чтобы успеть прийти в себя. А ты придешь к стене, как только стемнеет.
— Превратишься? — испугалась Анна. — Но…я думала, мы вместе…
Чер мотнул головой.
— Пешком идти слишком медленно. Поэтому ты сядешь на меня. Ты же скакала на лошади?
Аня вспомнила сей печальный опыт и посмотрела на собеседника со смесью страха и недоверия.
— Так быстрее и безопаснее, — пояснил юноша. — Не волнуйся, я терпеливый. И выносливый.
Она в этом и не сомневалась. И все же картинка, возникшая в голове, казалось дикой.
— Разве тебе будет так комфортно?
Чер положил локти на широко расставленные колени и сцепил пальцы в замок.
— Я.…нормально. Все будет нормально. Только…ты говори со мной иногда, ладно? Чтобы я не забывал.
Аня положила на его руку свою маленькую ладошку.
— Клянусь не затыкаться, — пообещала она.
Парень серьезно кивнул, сжав ее пальцы.
Глава 17
День Х подкрался незаметно. С утра пораньше Аня сходила к лекарскому флигелю и проторчала там больше часа, пытаясь высмотреть в окнах знакомое веснушчатое лицо. Но Михея нигде видно не было, а все, кого Анна спрашивала в унисон твердили, что он в городе. За завтраком она села рядом с Алиной, дабы расспросить соседку о судьбе беловолосой Даше, но та сама явилась в столовую, на ходу грызя яблоко. Перед обедом, как было условлено, Анна пришла на полянку, где когда-то Чер показал ей желтопузых птенцов. Юноша уже ждал.
— Отвернись, — попросил он. Аня послушно развернулась к нему спиной. Через какое-то время сбоку появилась рука с скомканной одеждой.
— Уходи, не оборачиваясь.
Аня обиделась.
— Почему?
— Не хочу, чтобы ты видела. Не волнуйся, все будет в порядке. Я, — его голос на секунду дрогнул. — Привык. Иди.
Свое "я хочу помочь" Анна проглотила и поспешила покинуть полянку. Если ему так спокойнее, пусть так и будет.
После обеда, за которым она не проглотила ни крошки как не пыталась, Бер отправилась в библиотеку. Кто-то обмолвился, что ее опять
